Александр II и его время: Кн. 1

Джаншиев говорит, что провозвестником мысли об отмене розог явился председатель Редакционной комиссии Я. И. Ростовцев, проведший большую часть службы в военно-учебном ведомстве, где, как и в других учебных заведениях, порка детей была самым заурядным явлением. Из писем, посланных Ростовцевым Александру II из-за границы летом 1858 г., видно, что уже при первых набросках плана крестьянской реформы мысль об уничтожении розог, как одной из естественных принадлежностей крепостного состояния, выступала довольно четко. В письме от 3 сентября 1858 г. Ростовцев, между прочим, пишет Александру II: «Относительно наказаний осмелюсь еще присовокупить, что во всяком случае о наказаниях телесных не следует упоминать вовсе: во-первых, это было бы пятном настоящего законодательства, законодательства об освобождении; во-вторых, есть же в России места, где телесные наказания, к счастью, вовсе не употребляются. Некоторые говорят, — продолжает Ростовцев, — что русский мужичок розгу любит (!). Точно ли это справедливо? Если же он к ней и привык, то не надобно ли от нее отучать... Сверх того, исправительные меры, постановленные Высочайшей властью, как и всякий закон, должны действовать долгое время. Со смягчением нравов и меры исправительные сами собою должны смягчаться; если же меры эти смягчаться не будут, не будут смягчаться и нравы»⁷⁵.

В конце 50-х годов вокруг Ровинского сложился в Москве актив, который, по его предложению, высказался за уничтожение в будущем строе крестьянского дела телесных наказаний как «бесполезного само по себе орудия возмутительного произвола»⁷⁶.

В 1859 г., когда возник вопрос об освобождении женщин от публичного наказания рукою палача, правительство, не находя возможным сделать это немедленно, обратилось к главным начальникам губерний с запросом, как велико число женщин, подвергавшихся за последние годы публичным наказаниям, какое впечатление последние производят на публику и можно ли отменить такое наказание, не рискуя ослабить страх законной кары. Почти все отзывы свидетельствовали, что в этих случаях в толпе зрителей обнаруживается выражение сострадания к наказываемым, желание спасти их предложением вступить с ними в брак, подкупить палачей и пр. Губернаторы же — с.-петербургский и новороссийский — указали прямо на желательность полной отмены телесных наказаний «как для женщин, так и для мужчин»⁷⁷.

Необходимо сказать, что человеколюбивое влияние литературы русской, всегда стоявшей за гуманность и поднятие в людях человеческого достоинства, оказалось успешным. Во главе благородных защитников, призывавших к милосердию и человеческому отношению к преступникам, во главе рисовавших леденящие душу ужасы телесных наказаний и всю физическую и нравственную муку их, был Ф. М. Достоевский, испытавший на себе весь мрак каторги. Его роман «Записки из Мертвого дома», печатавшийся в 1861—1862 гг., бесспорно готовил почву для отмены телесных наказаний, так же как «Записки охотника» И. С. Тургенева или «Хижина дяди Тома» Г. Бичер-Стоу — для освобождения от рабства⁷⁸.

Становилось ясно, что в этой области необходима крупная реформа. Несоответствие телесных наказаний внутреннему состоянию России стало особенно резким с момента уничтожения крепостного права, сделавшего всех россиян гражданами. С 1861 г. круто изменилась и сама постановка вопроса о телесных наказаниях. Даже среди высшей бюрократии появились защитники такой реформы. Непосредственным толчком к проведению реформы явилась записка об отмене телесных наказаний, написанная по желанию цесаревича Николая Александровича князем Н. А. Орловым⁷⁹, бывшим в то время посланником в Брюсселе. Имя этого благородного человека всегда будет помнить история! В конце марта 1861 г. записка была представлена императору Александру Николаевичу князем А. М. Горчаковым. В записке князь Орлов подверг суровой критике болезненные телесные наказания и привел доказательства необходимости их отмены. Он отметил, что «в большей части европейских государств телесные наказания совершенно уничтожены или употребляются как редкие исключения»⁸⁰. Александр II по прочтении записки передал ее председателю Комитета министров графу Д. Н. Блудову, и она «по державной воле получила надлежащий ход» в законодательном порядке.

Записка князя Орлова, после чтения ее в Совете министров, была передана в комитет II Отделения канцелярии⁸¹, составлявший в это время проект военного устава о наказаниях. Комитет запросил сначала отзывы Военного и Морского министерств. Военный министр генерал-адъютант Н. О. Сухозанет соглашался лишь на отмену шпицрутенов, но настаивал на сохранении розог до 100 ударов без суда и до 300 ударов по суду. В противоположность ему, генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич высказался за отмену телесных наказаний, допуская их, впрочем, «лишь в самых необходимых случаях, когда в самом деле нет возможности обойтись без них», в частности, допуская в войсках «по собственному усмотрению начальников» розги не свыше 50 ударов⁸².