Александр III и двенадцатый век

Разбойничающий сеньор из Бургундии захватил архиепископа Эскиля из Лунда, когда тот проезжал через его территорию, возвращаясь после своего аd limina[2] в Рим. Фридрих не считал необходимым выполнять свои непосредственные обязанности императора и призвать преступника к ответу. Иными словами, император не смог выполнить свои обязательства по защите Церкви. В начале 1157 года Адриан написал аббату Вибальду с просьбой посмотреть, чем тот мог бы помочь в данной ситуации. Когда из усилий Вибальда склонить императора к действиям ничего не вышло, Адриан выслал официальную делегацию, состоящую из кардинала-канцлера Роландо и кардинала Бернарда, чтобы выразить свой протест. Между тем посланники Папы везли с собой письма, уполномочивающие их совершать официальный осмотр некоторых германских церковных хозяйств. Папа рассматривал эту миссию как весьма важную и в качестве посланника выбрал своего канцлера, занимающего высокий пост в Курии и обычно не исполняющего такие поручения.

Папские легаты прибыли ко двору императора, созвавшего съезд в Безансоне, в Бургундии, в октябре 1157 года. Фридрих дал им аудиенцию, во время которой кардинал Роландо зачитал письмо от Папы. По всей вероятности, сам Роландо, будучи канцлером, и составил данное письмо. Оно начиналось с извещения императора о том, что Курия рассматривала дело Эскиля как очень серьезное. Затем, возможно чтобы предвосхитить критику договора в Беневенто, Папа напомнил императору о необходимости тщательного выполнения всех своих обязательств, данных им во время коронации в Риме, и добавил, что императорская корона приобретала честь только после признания ее Церковью. В конце письма Роландо представил огромные преимущества, которые могли извлечь обе стороны при полном сотрудничестве императора с Церковью.

Чтобы обозначить эти преимущества, в письме стояло слово beneficia, классическое выражение пользы или выгоды; термин, введенный латинистами Курии. Однако современное использование этого слова несло новый смысл, подразумевая феодальный термин «fief» (фьеф, лен). Рейнальд Дассельский, который устно переводил письмо папы, пока легаты его зачитывали, предпочел использовать немецкое слово «Lehen» или «лен» вместо «бенефиций». Это могла быть сознательная провокация с его стороны, с целью представить в худшем свете легатов перед заседавшими магнатами.

Какими бы ни были намерения кардинала Роландо или Рейнальда Дассельского, письмо вызвало горячую дискуссию. Хотел ли Папа рассматривать Империю в качестве лена, дарованного императору папством? В один из напряженных моментов некий кардинал, возможно им являлся сам Роландо, выпалил: «Кто тогда даровал императору право управлять империей, если не святейший Папа?». На это Оттон, пфальцграф Баварии, стойкий защитник прав императора, вытащил свой меч. Барбаросса лично удержал его и предотвратил кровопролитие, но сам был сильно обозлен. Он настоял на том, чтобы легаты немедленно вернулись в Рим. Более того, несмотря на то что их должны были надлежащим образом сопровождать, им было запрещено останавливаться на своем пути в какой-либо церковной епархии Германии, хотя Папа инструктировал их это сделать. По-видимому, император стремился избежать любой возможности с их стороны попытаться жаловаться или получить оправдание своего поведения в глазах германского духовенства. Но одновременно с этим он также запретил официальное посещение легатами германской Церкви.

После отъезда легатов император отправил важное письмо германским епископам, которое они позже переслали Папе. Дело Эскиля было обойдено молчанием и забыто, так как император сконцентрировался на оскорблении своей верховной власти со стороны папских легатов в Безансоне. Он заявил, что готов оказать Папе честь, положенную ему, но в то же время красноречиво отказался признать какую бы то ни было зависимость своей власти от папства, которую предполагала доктрина двух мечей или, в интерпретации легатов, слово «бенефиций». Он получил свой трон в силу избрания князьями и от «единого Бога». Далее, Фридрих сожалел о заключении договора в Беневенто и утверждал, что верительные грамоты легатов представляли потенциальную угрозу свободе германских церквей.