Александр III. Истоки русскости

И российская Польша, и российские евреи – это были самые непростые и больные моменты в национальной политике российских императоров. Курс Александра III на этом направлении был жёстким и однозначным: «царство Польское – это всего лишь одна из частей Российской империи, которой не следует ничем отличаться от остального её пространства»; а вся жизнь евреев должна быть подчинена «Временным правилам»[4], изданным в 1882 году, установившим так называемую «черту осёдлости».

Например, что она означала.

Фактически она разрешала основной массе еврейского населения постоянно жить лишь в западных и южных губерниях европейской части России, то есть на территориях Украины, Белоруссии, Литвы и Польши. Но и там их пребывание имело ряд очень серьёзных ограничений. Так, «Временные правила» 1882 года запрещали им приобретать недвижимость в черте осёдлости – Бессарабской, Виленской, Волынской, Гродненской, Ковенской, Минской, Могилёвской, Подольской, Полтавской, Таврической, Херсонской, Черниговской и Киевской губерниях.

Однако и там евреям нельзя было жить в сёлах, а также в городах Киеве, Севастополе и Ялте. Вне черты осёдлости могли жить евреи – купцы первой гильдии, лица с высшим образованием и специальным образованием, а также ремесленники, отставные солдаты и потомки этих категорий еврейского населения.

«Временные правила» в дальнейшем получили ряд строгих ограничительных дополнений. Так, в 1887 году был принят закон, в котором вводилась процентная норма приёма евреев в средние и высшие учебные заведения и городские уездные училища. В черте осёдлости эта норма составляла 10 процентов от общего числа учащихся; вне черты осёдлости – пять процентов, а в столицах – три процента.

В 1889 году ограничили доступ евреев в адвокатуру, в 1890 году запретили выборы их в земства и городское самоуправление, а в 1891–1892 годах из Москвы выселили двадцать тысяч евреев – отставных солдат и ремесленников вместе с их домочадцами. Предельно суровые действия…

Как относилось русское просвещённое общество к политике Александра III относительно поляков и евреев? Это отношение, конечно, не было единым. Большинство государственно мыслящих людей соглашались с такой русификаторской и запретительной политикой. Интеллектуальные меньшинства сомневались в её разумности и успешности и сочувствовали евреям и полякам. О поляках справедливо отзывались, что этот народ совсем не поддаётся ассимиляции. И были абсолютно правы. Наличие древних истоков своей государственности, глубокая историческая память, талантливая национальная интеллигенция, яркие этнические особенности – всё обуславливало неискоренимую «польскость» поляков.

Ещё сложней оказывалось с евреями. Их высочайшая деловая пассионарность оказалась полной и тяжёлой неожиданностью для малоподвижной основной массы населения Российской империи. И очень быстро евреи сосредоточили в своих руках значительные экономические средства и утвердились в ряде командных позиций финансового и промышленного капитала. (Достаточно сказать, что к 1905 году 60 % купцов первой гильдии – евреи.) В сочетании с этнической и конфессиональной сплочённостью этой нации такое положение не могло не озаботить правительство России.

Но методы сдерживания еврейской деловой активности и даже территориальное ограничение их продвижения, кажется, не принесли желаемого успеха. К тому же, на юге страны, особенно в малороссийских губерниях, возникли крайне острые национальные противоречия, нередко заканчивающиеся еврейскими погромами. Правительство вооружённой силой сдерживало и гасило эти вспышки, но коренного решения вопроса так и не было найдено на протяжении всей истории дореволюционной России. И мы не можем сказать, что «еврейский вопрос» совершенно разрешён в наши дни. Он получил новую глубину, новую социальную окраску, новые мощные проявления, но отнюдь не исчез. И набрал новую степень опасности, более высокую, нежели прежде.

Но обратимся к иным проявлениям национальной политики Александра III. Размышляя о национальной политике Царя-Хозяина, мы невольно сосредотачиваемся лишь на его собственных личных взглядах на этот трудный и болезненный вопрос: а обрёл ли император в русском обществе достаточную поддержку таковой политики, идя столь необычным для Романовых «русским путём»?

Мы полагаем, что понимание и поддержка именно русского населения империи была весьма значительной. Ведь все русские мыслящие, начиная со времён Петра I, испытывали тревогу и обиду за собственный народ, занимавший явно приниженное положение в европеизирующемся государстве. (Вспомним слова одного из героев 1812 года генерала Ермолова. В ответ на вопрос императора Александра I о том, какую бы высокую награду он желал для себя, Ермолов дерзко ответил: «Государь, сделайте меня немцем!» Да, иностранное засилье тогда ярче всего выражалось в образе немцев.)