Александр III. Истоки русскости

Нам уместно вспомнить, что книгу Данилевского одним из первых прочитал Александр III и всесторонне обдумал и оценил её, как теоретический базис для отстаивания «русскости» русских людей. Ю. Поляков подчёркивает, что Царь-Миротворец, совершенно разделяя взгляды политолога, весьма хотел поднять самооценку самого многочисленного народа своей империи и сплотить его вокруг династии и власти, чтобы русские помогали поддерживать стабильность существования империи. Кто после него с такой же силой и последовательностью занимался укреплением русских государствообразующих начал Российской империи? Никто. И никогда.

А каков результат этого? Может быть, всех резче (но и справедливей?) об этом сказал опять же Ю. Поляков. Приводим дословно: «Я утверждал и хочу повторить: русские в России, как этнос, пребывают ныне в некоем странном межеумочном положении, являясь в известной степени и народом по умолчанию, своего рода этническим эфиром, почти неразличимой субстанцией, в которой идут процессы формирования и развития других публичных, если хотите, этносов, населяющих нашу страну.

Этот “этнический эфир” всё более теряет этнические особенности и даже язык, который стремительно беднеет, наполняется англоязычными техницизмами. А разве утрата языка – это не самый прямой путь к полной ассимиляции, к безусловному исчезновению этноса?»

И ведь этот этнос (этот по Полякову – «этнический эфир») даже и численно очень быстро сокращается. Если перепись 1989 года зафиксировала в СССР 145 миллионов русских людей (из них в России почти 118 миллионов), то перепись послесоветская сообщает, что в России гораздо более скромная цифра, русские не досчитались своего племени целых 35 миллионов. Что можно сказать об этих исчезнувших миллионах? Можно и нужно сказать, что мы по печальному праву способны сегодня называться самым большим в мире разделённым народом и, может быть, столь же по праву и народом вымирающим?

И вымирающим не только численно, но и ментально культурно, духовно. Наш народ стремительно теряет как свой культурный суверенитет, так и историческую идеологию. И второе издание книги Ю. Полякова (осуществлённое в известной «коллекции Изборского клуба») выражает крайнюю встревоженность этим.

Современная реальность даёт автору этого авторитетного изборского издания слишком много оснований для крайне нерадостных и даже крайне резких высказываний об особостях русских и их судьбе. Даже известная русская отходчивость, всегда признававшаяся большим достоинством нашего национального характера, сегодня уже может быть признана серьёзным недостатком для народа, мало заботящегося о своей исторической судьбе. Ещё более грозной опасностью автор видит и хорошо известную склонность русских к ассимиляции, и уже из этого можно усмотреть опасность системного кризиса государствообразующего народа России.

Увы, всё это так. Наши национальные защитные качества очень недостаточны. Русские сегодня оказались почти беззащитны против мощного натиска так называемой «массовой культуры», валом валящей с Запада. В этом отношении мы резко и полностью уступаем многим народам Азии, Юга, Востока. Достаточно вспомнить, что в Латинской Америке (особенно в Колумбии и Венесуэле) среди молодёжи совсем не принята западная музыка. Культурная матрица этих народов на разрушена «массовой культурой» и почти вовсе не поддаётся её влиянию. Это в такой же мере присуще национальной кухне, рекламе, речи и всему жизненному укладу. Какие-нибудь подобные проявления можно видеть у нас?

Хуже того, даже в нашей литературе и нашей исторической науке мы найдём слишком мало ярких национальных проявлений. Даже за обращение к национальной тематике наш российский учёный легко может обрести клеймо «черносотенца», «красно-коричневого» или же «русского фашиста». И для него могут оказаться недосягаемыми ни научные степени, ни участие в пресловутых ток-шоу, ни зарубежные командировки.

И, наверное, уже потому смелых искренних голосов в защиту «русскости» русских сегодня по-прежнему отнюдь немного. И даже чудовищные политические поражения и подлинные международные провалы, пережитые страной при Горбачёве и Ельцине, для протеста и противодействия пробудили немногих. (Кстати, Поляков с убийственной меткостью назвал М. С. Горбачёва «лучшим немцем всех времён и народов…»)

Не менее резок и не менее ироничен политолог Максим Артёмов, иронизирующий над тем, что, кажется, полноценный русский язык уже «опочил в Бозе», уступив место грубо упрощённому скудному «рашен пиджину», Так же, как и в языке, во всём бытовом укладе жизни нашей столицы Москвы стало очень мало национально самобытного. Даже в именах магазинов, ресторанов, выставочных залов и деловых центров русское слово почти исчезло. Ох, уж если появилось даже «Москва-Сити», то сколько же здесь дешёвого поддельства и подлинного лакейства…