Александр III. Истоки русскости

Официальная информация заявляет, что за последние десять лет положение стало приметно изменяться к лучшему, хозяйство начинает оживать. Но она предпочитает не пояснять, что это оживление происходит не благодаря, а вопреки «стараниям» российской финансовой системы. В нашу экономику широко и свободно приходят иностранные корпорации, захватывая все её главные (да и не только главные!) позиции. Наша отечественная промышленность (за исключением очень немногих видов) уверенно… исчезает. Вот, например, производство тракторов, металлорежущих станков, часов, кузнечно-прессового оборудования относительно уровня 1990 года составляет всего от трёх до пяти процентов. А производство, например, ткацких станков, экскаваторов, пылесосов, шерстяных тканей составляет от 0,23 до двух процентов.

Не обрадует нашего читателя и положение в сельском хозяйстве, и в производстве продуктов питания. Наша официальная пресса с радостью сообщает о достижении полной независимости по ряду продуктов питания. Но не слишком склонна говорить, что, например, в пищевой промышленности доля иностранного капитала достигает более 60 процентов и устойчиво растёт. Сегодня иностранные фирмы контролируют более 60 процентов рынка молока, более 70 процентов рынка соков, около 80 процентов замороженных овощей и фруктов, более 90 процентов рынка плодоовощного консервирования, более 80 процентов рынка пивоварения.

А в целом, отойдя от разных видов хозяйства, нужно сказать, что иностранцам сегодня принадлежит не менее 65 процентов всей российской собственности.

Нужны примеры? Приведём пример весьма показательный: гордость российского автопрома – АвтоВАЗ – почти на три четверти принадлежит голландской корпорации. Доля иностранцев в добыче наших полезных ископаемых подошла к 40 процентам. А в сфере связи им принадлежат уже 75 процентов.

Удушение отечественного хозяйства идёт быстро и уверенно. Даже в условиях эпидемии оно активно продолжается. Если, например, в Канаде тракторный завод получил кредит под 2,3 процента, то в России предприятию «Ростсельмаш» выделили кредит почти под 12 процентов. В США налог с продаж в разных штатах колеблется от пяти до одиннадцати процентов, а у нас он добрался почти до двадцати. И можно добавить, что у американцев нет нашего неизбежного НДС. Всё это не могло не сказаться самым худшим образом на существовании целых отраслей хозяйства России, и некоторые из них ушли из отечественной экономики целиком – так, алюминиевая промышленность вся была за бесценок куплена чужими корпорациями.

Едва ли стоит много говорить об оттоке средств за границу, но хотя бы один пример будет уместен. Например, в 2018 году из России на Кипр «утекло» почти два триллиона рублей, а в 2019-м – уже два триллиона. (А разве кроме Кипра больше нет уютных тихих гаваней для денег российских олигархов?) Да и в самой России климат для них создан самый тепличный. К примеру, нефтяные олигархи продают нефти на 11 миллиардов рублей, а в бюджет поступает лишь три-четыре миллиарда. (Разве эта нефть является собственностью этих олигархов? Разве они её создали? И разве российские недра – это их собственность?) А вот и более масштабные цифры – пятьсот крупнейших предприятий страны с реальной стоимостью в двести миллиардов долларов ушли в частные руки всего за семь миллиардов.

Уважаемый читатель! Такие цифры сегодня едва не бесконечны и по своей содержательной сути совершенно однообразны. Все они говорят об одном и том же – о разграблении богатств России и о сдаче их международному капиталу.

Эксперты института экономики развития нерадостно иронизируют, что «сегодня Россия находится в состоянии рукотворной стагнации». А на фоне развития хозяйства многих других государств это воспринимается уже и не просто устойчивой стагнацией, а устойчивым экономическим падением. (Нам понятна некорректность прямых сравнений экономической ситуации разных исторических эпох, но хочется вспомнить, что во времена Александра III наш рубль стоил два доллара, а сегодня доллар стоит едва не восемьдесят рублей. И прежний царский рубль сегодня может быть оценён едва не в 1300 современных рублей. Как-то не оптимистично всё это воспринимается…)

А… кем воспринимается? И такой вопрос, право, не излишен. Ведь сегодня в населении России не так уж много людей, которые искренне скажут, что им «за державу обидно». Будем же честны – в России на смену человеку-творцу во многом пришёл человек-потребитель. Фукуяма с его «Концом истории и последним человеком», наверное, обрёл бы Россию как лучший пример для обоснования своих суждений…

Правда, Френсис Фукуяма, кажется, и сам испугался не только своих выводов о «смерти» любых национальных государственных образований, но и действительно воцаряющейся безраздельной власти транснациональных финансовых корпораций, то есть «хозяев денег». И ещё вчера ярко вещавший о безраздельной власти мирового финансового капитала, Фукуяма теперь всё чаще подчёркивает важность сильных и эффективных государственных институтов.