Александр III. Истоки русскости

Здесь темой его исследований стала история цен, он увлекся ею и в 1969 году защитил по ней кандидатскую диссертацию. В отличие от всех ученых, ранее обращавшихся к этой тематике, он не ограничился отдельными цифровыми иллюстрациями своих наблюдений и выводов, а разработал целую систему сравнительных таблиц. Именно они и давали глубокую и ясную картину социальных изменений в государстве и обществе. Работая в этом направлении, в 1999 году Миронов издал двухтомник «Социальная история России», принятый научной общественностью уже с большим вниманием и заинтересованностью. Автор в нём представил себя как исследователя, которого привлекает изучение больших социальных и профессиональных групп населения, жизнь классов и сословий.

Следующим результатом таких исследований стало издание книги «Благосостояние населения и революции в имперской России» (2010 год). Вот эта книга вызвала бурное обсуждение её содержания, с автором не согласились многие российские историки. Что их взволновало?

Например, заявление Миронова о том, что до середины XIX столетия русские рабочие жили лучше западных, и у них реальная заработная плата была выше, нежели у их западных братьев по классу. А в целом Миронов писал, что, начиная с отмены крепостного права, наблюдался рост, положительная динамика, и царское правительство проводило реформы, способствовавшие развитию экономики, культуры, повышению уровня жизни и совершенствованию политической системы.

Миронов писал, что этот период в Европе никто не благоденствовал, но в России тренд шел в сторону не упадка, а улучшения. Этот вывод он подкрепил цифровыми данными, отмечая, что после реформ, например, реальная заработная плата сельскохозяйственных рабочих возросла в 3,8 раза, промышленных рабочих – в 1,4 раза, число вкладчиков в банки возросло в 159 раз.

К 1913 году вклады имели около 4,3 миллиона семей или 7,6 миллиона человек, а это 71 процент жителей европейской части России. Он обращался и к более выразительным цифрам: крестьяне купили 27 миллионов гектаров земли (больше всей территории Великобритании!) и заплатили за это гигантские деньги – 971 миллион рублей. Косвенные цифры тоже были примечательными, например грамотность населения возросла с 17 до 40 процентов, а продолжительность жизни увеличилась в среднем с 27 до 36 лет.

Остановимся на вопросе покупки крестьянами земли. Нам, мышкинским краеведам, случилось внимательно обратиться к дореволюционным земельным отношениям в нашем Мышкинском уезде. Мы в своём скромном исследовании руководствовались только статистическими сборниками и из их четких данных неопровержимо проистекало, что едва не 90 процентов всей обрабатываемой земли в нашем уезде к 1903 году уже принадлежало крестьянам, и процесс её приобретения непрестанно продолжался, и к 1917 году у дворян не осталось бы почти никакой земли, кроме немногочисленных уцелевших от разорения усадеб.

Такого рода статистические показатели позволяли Миронову сделать вывод о том, что государство не являлось тормозом для развития страны, а наоборот оно способствовало ему и явилось лидером работы по модернизации. (Не правда ли, выводы одного из ведущих современных ученых совершенно совпадают с суждениями его великих предшественников Д. И. Менделеева и И. А. Вышнеградского?)

От строгой науки сделаем шаг к исторической публицистике. Современный аналитик О. А. Матвейчев сравнивает два царствования Александра III и Николая II. Он отмечает, что «последний император желал следовать внутренней политике своего отца, но это следование было чисто внешним и отличалось многими печальными качествами – от слабости государственной воли до великого роста коррупции». Политолог дает печальный, но ярко убедительный вывод, что «при Николае II всё было плохо. Там разоряющиеся знатные фамилии, соревнующиеся друг с другом в потреблении, брали взятки и забывали о своей родовой чести. Но лишь бы не ударить в грязь лицом. Это плохо кончилось.

Совсем иное дело было при Александре III. Именно его реформы создали очень эффективное, высокоморальное государство и чиновничество (один Победоносцев чего стоил!), что позволило стремительными темпами развиваться капитализму, создало новый класс, увеличило мобильность общества. Не надо строить “капитализм” специально, в хорошем государстве он сам растет так бурно, что не остановишь…»

Отставим на совести автора его слова о высокоморальном государстве и чиновничестве, сегодня нам просто невозможно поверить в их существование хоть когда-либо. Очевидно, стоит согласиться с тем, что и то и другое при Александре III отличалось моральностью гораздо более высокой, нежели это было прежде и стало потом. Это качество подтверждается большинством исследователей александровской эпохи, и к нему мы внимательней обратимся в следующих главах нашей книги. А сейчас нам хотелось бы ко всему сказанному прибавить лично своё, авторское, замечание. Вот оно каково.