Александр III. Заложник судьбы

Стенки Кронштадтских пристаней, усеянные толпами народа, казались издали устланными разноцветными коврами; за ними виднелся город со своими церквами и колокольнями, и гавани с их лесом мачт и снастей, с сотнями их разнородных купеческих судов. Все они были расцвечены и украшены флагами. Мелкие суда на веслах разъезжали в разных направлениях, оживляя общую картину, на которой, надо заметить, почетно красовались наши гранитные крепости. Они неприступными высокими стенами возвышаются прямо из глубины моря, стоят так гордо с сотнями своих пушек, которые в пять рядов выглядывают молча из амбразур. Даже все верхушки крепостей увенчаны были любопытными зрителями, и дамские зонтики висели над самым морем» (Княгиня Мария Ростовская).

Вряд ли Дагмар всё это впечатлило – ей предстояло ступить на чужую землю и остаться здесь навсегда. «Разные мысли проносились в моей голове и разные чувства овладели мною при виде приближающегося российского берега. Но когда я увидела императорское судно, приближающееся к “Шлезвигу”, я заставила грустные мысли и думы покинуть меня. Через мгновенье я была заключена в объятья дорогого императора, который, как и я, не мог сдержать слез. Я была страшно счастлива увидеть вновь моего любимого Сашу и снова ощутить ту неописуемую радость, которую я испытывала, находясь рядом с ним. Владимир и Алексей также были. Поприветствовав всех, я представила императору главного гофмаршала, после чего попрощалась с моими дорогими датчанами – офицерами и матросами, которые стояли, выстроившись в ряд. Когда я прощалась с ними, все они так участливо и печально смотрели на меня, что мне вдвойне было тяжело покидать мой дорогой “Шлезвиг”. Я не могу описать, как тяжело было, как я пыталась скрыть те чувства, которые я испытывала, находясь на императорском судне и все дальше удаляясь от дорогого “Шлезвига”. Через несколько минут мы поднимались уже на борт “Александрии”, где меня очень трогательно встретила дражайшая императрица. Я увидела и моего любимого дядю Георга, первый раз со времени встречи с ним в Ницце. Он так хорошо понимал мои мысли и всё, что происходило в моем сердце! В такие минуты сразу ощущаешь сильное доверие к тем, кто разделяет твои чувства. После приветствия всех дам и господ, я села рядом с императрицей и мы начали разговаривать, пока к нам не подошел император и не предложил мне прогуляться на смотровую площадку, откуда открывался прекрасный вид. Пароход, наполненный людьми, подошел достаточно близко к нашей “Александрии”, люди кричали “ура!” в нашу честь, и я махала им в ответ, приветствуя и благодаря за такую сердечность. Отсюда, сверху, все казалось таким спокойным».

На берегу пересели в кареты. «Принцесса Дагмар прекрасной наружности. Она не велика ростом, стройна и тонка; в ней видно еще что-то детское, чрезвычайно пленительное, симпатичное. Абрис головки маленький, глаза большие, черные, полные ума и размышления, улыбка и приемы живы и выразительны. Она с первой минуты появления своего перед публикой возбудила самое чистосердечное участие и восторг. Покуда коляска, в которой она ехала с государыней, тихо подвигалась между множеством народа, крики ура не умолкали ни на минуту, и юная принцесса весело и приветливо раскланивалась на обе стороны» (Мария Ростовская). «Ее давно ждал, чаял и знал народ, потому что ей предшествовала поэтическая легенда, соединенная с памятью усопшего цесаревича, и день и въезд был точно поэма, пережитая и воспетая всем народом» (К. П. Победоносцев).

Александр и Дагмар пришли к памятнику Николаю, установленному в Царскосельском парке. Скульптурное изображение очень точно передавало его черты, и оба они не стыдились слёз. Александр признался невесте, что старший брат сыграл огромную роль в становлении его личности, а в его образование внес куда больше, чем преподаваемые науки о войнах древних персидских царей и жизни Иисуса Христа.

«На другой день государь представил свою невестку публике в театре. Что же сделало начальство? Оно разложило по ложам и по всем другим местам в театре объявления, чтобы публика воздержалась от всякого изъявления сочувствия, от всяких манифестаций. Вследствие этого, когда государь подвел принцессу к барьеру ложи и представил ее, их встретило глубочайшее безмолвие. Все встали – и только. Государь, говорят, был сильно огорчен. И в самом деле, вышла огромнейшая несообразность. Народ на площадях, на улицах, везде восторженно изъявлял царской фамилии свое участие в ее семейном торжестве, а здесь самая образованная и высшая часть общества оказала ничем не объяснимые и не оправдываемые холодность и равнодушие» (А. В. Никитенко).

Последовали балы, Дагмар танцевала без устали, в ней был какой-то особенный шарм, и высшее общество это отметило. Затем ее повезли на охоту, где она тоже произвела эффект, свободно гарцуя, или пуская лошадь в галоп. Императрица не могла нарадоваться: «Я ее так люблю, она такая милая! И что еще очень нравится в ней, это то, что она такая натуральная».