Александр III. Заложник судьбы

Вернувшись в Россию, продолжил распределение пособий в голодающие губернии. Собрания комитета с самого начала проходили в Аничковом дворце, в библиотеке цесаревича. «Комиссия сознавала незначительность покупаемой партии хлеба, и была высказана мысль, что было бы выгодно получить сейчас из казны крупную сумму, употребить ее на покупку хлеба, а возвратить деньги из последующих добровольных сборов. При этом было высказано, что операцию эту надо сделать быстро и секретно, чтобы при такой крупной покупке не подняли цены купцы, у которых были собраны запасы. Цесаревич при этих обсуждениях не принимал участия, и, казалось, не обратил на это дело особого внимания. Но по уходу я нашел цесаревича в большой ажитации, он начал с того, что хочет просить у государя заимообразно миллион, и, в случае успеха, просит меня принять на себя покупку хлеба на этот миллион. Можно вообразить, как я был удивлен подобным предложением!

– Вы за себя не боитесь? – спросил цесаревич.

– Не боюсь, ваше высочество, и вот почему: Господь сподобил меня помогать наследнику русского престола войти в народную деятельность, последствия которой неисчислимы.

На это цесаревич объявил, что и он не боится.

На другой день он показал мне свое письмо к государю, поданное утром, на котором была уже сделана государем надпись, что он приказывает министру финансов передать в распоряжение цесаревича миллион рублей. С этого же дня было приступлено к покупке хлеба на этот миллион.

Все распоряжения комиссии печатались в газетах, и купцам было известно, что поручено комиссией купить около 12 000 кулей, и на каждом пункте продажи полагали, что только это количество и покупается. В это время деньги каждому купцу нужны для приготовления к навигации, и потому они часть запасов уступали дешево.

Сведения о ходе хлебной торговли на пристанях получаются купцами чрезвычайно быстро, и когда купцы узнали, что куплено хлеба на миллион, полученный от цесаревича, то ошалели, и этот переполох сделал операцию цесаревича чрезвычайно удачной» (Н. А. Качалов).

Глубоко оскорбленный действиями комитета, министр внутренних дел Валуев подал в отставку.

Федор Михайлович Достоевский высоко оценил деятельность цесаревича; писал из Женевы поэту Майкову: «Как я рад, что наследник в таком добром и величественном виде появился перед Россией, и что Россия так свидетельствует о своих надеждах на него и о своей любви к нему».

XVIII

«…боли продолжаются и учащаются. Всё, больше не могу! Прощай, мама, если бы ты была сейчас здесь!.»

5 мая в 2 часа ночи в Александровском дворце Царского села родился Николай Александрович Романов, будущий Император Николай II. В дневнике цесаревича появилась запись: «Бог послал нам сына, которого мы назвали Николаем. Что за радость была, этого нельзя себе представить. Я бросился обнимать мою душку-жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал, как дитя, и так было легко на душе и приятно… а потом пришел Я. Г. Бажанов читать молитвы, и я держал моего маленького Николая на руках».

В Копенгаген полетела телеграмма: «Дорогие родители, порадуйтесь вместе с нами нашему великому счастью, ниспосланному добрым Господом, подарившим нам дорогого маленького сыночка, составляющего всю нашу радость! Рождение маленького Николая стало и исполнением всех наших молитв, и Вы наверняка поймете, почему мы дали ему это имя, которое вдвойне дорого нам».

«В третьем часу дня я вошел в его кабинет, ожидая его появления с понятным волнением. Дверь отворилась, и он вошел, буквально сиявший счастьем. Выразительным в своих чувствах он никогда не был, но на этот раз счастье, так сказать, насильно вырывалось наружу. Цесаревич предложил мне поехать с ним прогуляться в Павловск. По обыкновению, сел на козлы в свой английский экипаж, чтобы править самому, а я сел рядом, и мы отправились. Павловский парк был любимым местом гулянья цесаревича и его покойного брата с самого раннего детства, с каждым уголком, с каждою аллеей было связано какое-нибудь детское воспоминание. День был прекрасный, майское солнце грело, счастливый отец был весел. Это настроение духа у цесаревича продолжалось всё лето и переселилось в Петергоф, куда в июле, после поправления цесаревны, совершился переезд (В. П. Мещерский).