Александр Македонский

Что касается Согдианы, то зимой события там развивались весьма неблагополучно. Певколай располагал лишь несколькими опорными пунктами; Артабаз, хоть и был назначен сатрапом не только Бактрии, но и этой провинции, авторитетом здесь не пользовался. Страна подчинялась в основном возвратившемуся Спитамену; значительная часть непокорного населения засела в укрепленных городах и крепостях. Тогда Александр решил устранить всякое сопротивление, тщательно прочесав страну. Сам он направился в Мараканду, чтобы навести там порядок, а четыре других полководца занимались усмирением провинции. Поскольку они располагали превосходящими силами, обещали милость сдавшимся, усмирение не потребовало больших усилий, тем более что сам Спитамен снова ушел к кочевникам.

Когда наконец вся армия объединилась в Мараканде, Александр поручил Гефестиону основывать и укреплять новые города, так как прежние почти все были разрушены войной[225]. В этих городах наряду с местными жителями должны были селиться ветераны-наемники, создавая опору против кочевников, а заодно и против местного согдийского сепаратизма; они должны были способствовать проведению в жизнь общегосударственных планов. Сам Александр совершил в это время еще несколько небольших походов.

Между тем Спитамен готовился к новому удару. Он постоянно отыскивал самое слабое место у противника и всегда был превосходно информирован о его передвижении. Когда Спитамен в союзе с массагетами внезапно ворвался в Бактрию из Туркменской пустыни, никто не ожидал его там. Ему легко удалось выманить из-за стен ни о чем не подозревавший гарнизон и уничтожить его. Затем он прорвался до самых Бактрийских ворот. Но тут ему пришлось столкнуться с алчностью своих союзников, пожелавших вернуться домой с богатой добычей. Горстка оставшихся в Бактрии македонян бросилась за ними в погоню, отбила награбленное, однако на обратном пути попала в засаду, устроенную Спитаменом, и была почти полностью перебита. Теперь массагеты снова были обременены добычей. «Скифские» кочевники всех времен оказывались в таком положении — совершенно беспомощными, как переваривающие пищу змеи. Это впоследствии губило и парфян и персов. Вот и теперь массагеты неожиданно наткнулись на Кратера, который явился, по-видимому, из Маргианы и смял их колонну. Разумеется, захватчики тут же побросали все и обратились в бегство, однако были настигнуты и втянуты в довольно тяжелое для них сражение. Наконец им удалось достичь пустыни и рассеяться в ней.

В конце лета Александр снова в Мараканде. Мы узнаем о поездке царя на охоту, возможно, в верховья Политимета, где он ждал Гефестиона и Артабаза. Артабаз стал просить освободить его от поста наместника. Он не хотел больше оставаться в своей беспокойной провинции. Просьба была удовлетворена, причем царь решил не назначать преемником Артабаза перса. Персов здесь уже не уважали, а согдам нельзя было доверять, так что лучше всего было назначить македонянина. Выбор пал сначала на Клита, а после его смерти, о которой мы расскажем позднее, на Аминту.

Наступающую зиму Александр намеревался вместе с войском провести в глубине Согдианы, в Навтаке, а для защиты от набегов из пустыни выделил находившуюся в постоянной готовности армию Кена. К этой армии впервые были присоединены контингенты из Бактрии и Согдианы — признак того, что проводимая Александром политика взаимопонимания возымела наконец действие.

Желая восстановить свой пошатнувшийся авторитет, Спитамен вместе со своими союзниками-массагетами решил нанести удар по армии Кена. Однако Кен не только его отразил, но и нанес противнику ответный удар. Это был конец. Согдийское и бактрийское всадничество, до сих пор упорно сопротивлявшееся, утратило мужество и сдалось Александру. Лишенный какой-либо поддержки, Спитамен присоединился к обращенным в бегство массагетам. Кочевники безжалостно грабили согдийских беженцев и не скрывали своего разочарования. Их надежды на поживу не сбылись; теперь стало рискованно селиться даже вблизи богатых областей (это было насущной потребностью многих кочевников), ибо в столкновениях сказывалось явное превосходство македонской конницы. На следующий год можно было ожидать нападений македонян, которые прогонят скот с последних пастбищ и обрекут людей на голод. Так приблизительно размышляли массагеты, когда решили выдать Спитамена и попросить мира. Зимой 328/27 г. до н. э. Александру в знак покорности была прислана отрубленная голова этого мятежника[226].

По мере развития событий Спитамен стал настоящим государственным деятелем, и следует признать, что он использовал все свои возможности умело, энергично и осмотрительно. Он терпел поражения, но, несмотря на это, был отличным бойцом, более того, гениально умел использовать малейшую слабость и ошибку врага. Поражением своим он обязан численному и военному превосходству противника, своему мезальянсу с кочевниками и несоизмеримости собственных сил с мощью империи, управляемой Александром.