Александр Македонский

Когда-то фронда старых македонских военачальников представляла серьезную опасность для планов Александра. Однако в Индии проблема уравнивания иранцев и македонян потеряла актуальность, и Александр перестал заниматься вопросами македонско-иранского симбиоза. Кроме того, окружение Александра постепенно привыкло к факту существования мировой империи. Пока шла борьба за ее завоевание, имело еще смысл бунтовать против нее, но теперь империя существовала, простиралась вплоть до Индии, и с этим фактом приходилось считаться. Это побудило македонских аристократов проявлять терпимость по отношению к другим народам, поскольку того требовали интересы империи.

Зимой 325/24 г. до н. э. Александр вернулся в Персиду, посетил Пасаргады и Персеполь. Весной его двор переселился в Сузы. Будет ли Александр вновь настаивать на проведении своего плана ассимиляции? Если кто-то и надеялся на изменение системы, полагая, что неверные сатрапы напуганы строгостью суда, то их надежды не оправдались.

В Пасаргадах, как уже было сказано, царь повелел восстановить оскверненную гробницу Кира; в Персеполе, сожалея о совершенном здесь акте мщения, царь, по персидскому обычаю, оделил женщин деньгами[319]. В Сузах стало очевидным, что правы оказались те македоняне, которые считали, что все, совершенное Александром ранее, лишь прелюдия к грандиозным изменениям. Александр полагал, что настало время для решающего шага. Равноправное сосуществование македонских и иранских аристократов он решил заменить полной ассимиляцией с помощью браков между представителями знати обоих народов.

Своим соратникам и помощникам царь предложил жениться на девушках из аристократических иранских семейств; заключение этих брачных союзов — числом девяносто — по замыслу царя должно было завершиться совместным торжественным пиром. Царь считал эти браки честью и наградой для избранных им сподвижников; он сам давал приданое девушкам[320]. Александр тоже выступал в роли жениха. У него до сих пор не было детей с Роксаной, и Александр как персидский царь считал себя вправе иметь несколько жен. Он выбрал дочь Оха и старшую дочь Дария. Сестра последней предназначалась для его ближайшего друга Гефестиона, а племянница Дария — для Кратера. Пердикка получал в жены дочь славного Атропата, а Птолемей и Евмен — дочерей верного Артабаза; для Неарха предназначалась дочь Барсины. Царь не забыл и дочь Спитамена, героя освободительной борьбы в Согдиане, ее женихом стал Селевк.

Достаточно перечисления этих имен, чтобы понять чисто политический характер задуманных Александром браков. Важно было соединить родственными узами не только царствующие дома, но и македонскую высшую и служилую знать с самыми аристократическими иранскими родами. Семьи Артабаза и Атропата, а также, по-видимому, Фратаферна и других верных Александру людей теперь связывали родственные узы с македонскими приближенными царя. Александр подумал и о детях от этих браков. Им ведь предстояло в будущем унаследовать империю, объединявшую Запад и Иран. Какое большое значение придавал этому Александр, видно хотя бы из того факта, что в результате этих браков его будущие дети становились двоюродными братьями детей Гефестиона.

Легко понять стремление Александра связать свой род с династией Ахеменидов: такие поступки характерны для многих завоевателей, находившихся в подобном положении. Не нуждается в оправдании и покровительство брачным союзам между представителями македонской и иранской аристократии. Однако нас не может не ужасать холодная рассудочность царя, принуждение, вторгшееся в самую интимную сферу человеческой жизни, пренебрежение к личным чувствам и, наконец, то, что Александр задумал для осуществления своей воли некую всеобщую церемонию. Все это напоминало действия селекционера, скрещивающего жеребцов и кобыл разных кровей, во всем был холодный расчет, не принимавший во внимание движения человеческих сердец; здесь не было и намека на свободный выбор. Конечно, во все времена бывали случаи, когда политические соображения играли решающую роль при заключении браков. Но это были отдельные случаи, единичные судьбы, приносимые в жертву идее государственности. Здесь же приближенные Александра, повинуясь высшим государственным интересам, превратились в стадо, которое гонят на случку.

Бракосочетание сопровождалось огромным массовым празднеством, длившимся пять дней. Грандиозный шатер, покоившийся на великолепных колоннах и напоминавший зал дворца персидского царя, был украшен с необычайной роскошью[321]. Пестрые ковры, тяжелые красные, затканные золотом и серебром занавеси прикрывали стены Внутри шатра стояли с одной стороны разукрашенные скамьи для женихов, а с другой — скамьи для почетных гостей. На улице было приготовлено угощение для воинов и моряков.