Александр Македонский

Тем не менее некоторые выводы, к которым приходит Тарн, настолько парадоксальны, что сними невозможно согласиться. Например, Тарн считает Александра провозвестником братства и единства народов. Именно македонский царь, а не киники, утверждает Тарн, первым провозгласил идеи интернационализма и равенства народов[406]. Общая идея, по его мнению, способна сплотить народы сильнее, чем любая формальная связь. Красной нитью через всю книгу Тарна проходит апологетическая тенденция, его стремление найти оправдание жестокой захватнической политике, проводимой македонянами. Только трем поступкам Александра Тарн не находит оправдания: разрушению Фив, казням Филоты и Пармениона и вероломному убийству сдавшихся на милость победителя индийских наемников при Массаге. Но даже и эти поступки Тарн называет лишь «грехами юного властелина» и считает, что о них могут судить только те, кому знакомо искушение власти.

Книга Тарна, несмотря на свойственное ей стремление к прославлению Александра, богата фактическим материалом, и если мы предлагаем нашему читателю не ее, а другую книгу об Александре, то это объясняется не только тем, что книга Фрица Шахермайра вышла на четверть века позже и включает новый материал, накопленный наукой за эти 25 лет[407], но и большими ее достоинствами и глубокой эрудицией автора.

Шахермайр — единственный из известных нам ученых-античников, посвятивший Александру и его походам не только множество статей и исследований, но и три капитальные монографии. Первая из этих книг об Александре, которую автор снабдил подзаголовком «Гений и власть»[408], была результатом долголетней работы Шахермайра над изучаемой проблемой и, что еще важнее, результатом духовного перелома ученого, происшедшего под влиянием крупных событий в жизни страны и в его личной. В предисловии к этой книге автор пишет, что события военных лет целительным образом повлияли на формирование его общих взглядов… и что без них его книга не могла бы возникнуть в ее современном виде.

Фриц Шахермайр — старейший, если не самый старый австрийский антиковед, участник еще первой мировой войны[409]. Проходя службу на Переднем Востоке и в Малой Азии, он увлекся историей Греции и античной культурой. Это увлечение захватило его на всю жизнь, и сейчас, на пороге своего 90-летия, он продолжает печатать исследования по истории ранней Греции и активно участвовать в конференциях историков.

Ф. Шахермайр начал свою научную карьеру с опубликования в 1929 г. солидного исследования по ранней истории этрусков. Уже в этой первой работе проявилась особенность таланта Шахермайра — умение на основе детальных исследований нарисовать общую картину эпохи. За долгую научную жизнь Шахермайру удалось сказать свое слово о различных и, казалось бы, далеких друг от друга областях и периодах истории древнего мира, но важнейшие его работы посвящены двум темам: ранней, как ее раньше называли «доисторической», эпохе жизни Балканского полуострова и времени Александра Македонского.

К сожалению, время, на которое пришелся расцвет научного творчества Шахермайра, оказалось тяжелым периодом в истории немецкой науки[410]. Приход к власти фашизма в 1933 г., засилье расизма и национализма в исторической науке не могли не привести к упадку и антиковедения. Поиски «нордических элементов» в греческой и римской культурах, прославление тоталитарного строя древней Спарты[411], порицание демократического строя Афин и культ «сильной личности» — все эти установки оказали немалое влияние на молодого ученого, приглашенного профессором в Йену, незадолго до прихода Гитлера к власти. Уже в работе 1935 г. «Ахейцы и хетты», посвященной ранней истории народов Греции и Малой Азии, мы встречаемся не только с расистской терминологией, но и с характерным для фашистской науки утверждением о якобы исконном превосходстве индоевропейских или, как их называли немцы, индо-германских народов. Влияние фашистских установок сказалось и в объемистой статье 1937 г. об афинском тиране Писистрате, помещенной в «Реальной энциклопедии классической древности» Паули-Виссова (т. XIX).

Отмечая положительные моменты деятельности и стремление к тоталитаризму этой «сильной личности», Шахер-майр не забыл упомянуть, что «по своей крови Писистрат, несомненно, в значительной степени имел северные показатели». В том же стиле сочетания результатов детальных исторических исследований с национал-социалистскими «установками» написана и его третья крупная работа — «Индогерманцы и Восток» (1944). И только в четвертой книге Шахермайра («Александр Великий. Гений и власть»), написанной в 1949 г., уже по возвращении в родную Австрию, наметился тот духовный перелом, о котором мы уже говорили и который сам автор назвал «целительным».

Эта книга может служить характерным примером пересмотра взглядов серьезным ученым, занимавшим в свое время ведущее положение в исторической науке «гитлеровского рейха».