Александр Македонский и Атропат

Бариакс рассчитал время, место и обстоятельства, благоприятствующие успеху его восстания. Он считал, что может действовать в условиях безопасности, заявив о своих амбициях на персидский и мидийский трон, в то время, когда Александр был в далекой Индии и, особенно, когда и вовсе не было уверенности, что Александр был жив [Hyland, 2013. Р. 129]. Уверенность Бариакса предопределялась значительностью статуса, на который восставший ссылался. Джон Хайленд допускает, что его предполагаемый королевский титул, привилегированное положение как среди персов, так и мидян, возможно, были поддержаны, а его ношение тиары — символа Ахеменидских царей — придавало дополнительные оттенки для реализации его амбиций. С нашей точки зрения, Бариакс полагался также на откровенно проявлявшуюся несогласованность действий между руководством македонского военного гарнизона и мидийским сатрапом Атропатом. Сам Атропат казался Бариаксу недостаточно сильным или же волевым руководителем. Это, по всей вероятности, объясняется тем, что отличительной чертой концепции атропатовского метода осуществления власти было невхождение в откровенную конфронтацию с руководителями македонского военного гарнизона. Исследователи допускают, что Бариакс имел доступ к некоторым силам в политическом центре, что оправдывало его первоначальный оптимизм, хотя нет никаких доказательств, что повстанцы других восточных сатрапий поддержали его действия [Hyland, 2013. Р. 129]. Ограниченность амбиций Бариакса лишь мидийским престолом демонстрируется тем, что нет никаких сообщений о привлечении им сторонников из-за пределов Мидии. Из-за его окончательного поражения исследователи, в частности Е. Бадиан и Р. Лэйн Фокс, допускают, что он собрал значительные силы против Атропата, но сомневаются в его широкой популярности, даже в Мидии [Badian, 2002. Р. 92].

В качестве причин, спровоцировавших восстание Бариакса, исследователи приводят действия македонских чиновников и македонских военных [Hyland, 2013. Р. 130]. При этом ссылаются на сообщения первоисточников и, в частности, Курция, который говорит, что «жадность и похоть сделали македонское имя ненавистным для варваров» [Curt, X, 1, 4]. Конкретными причинами, спровоцировавшими восстание, приводятся действия македонской армии, грабившей храмы и гробницы древних [Arr. An., VI, 27, 4; Curt, X, 1, 3; Just. Epit. XLII.3.5; Plb. X, 27, 11], сексуальные насилия, осуществлявшиеся македонскими генералами и солдатами [Diod, XVII, 35, 4–7; Curt, III, 11, 21]. Считается, что Бариакс, вероятно, рассчитывал на то, что население мидийской сатрапии, возмущенное негативным поведением руководителей македонского гарнизона, будет готово отложиться [Дройзен, 2011. С. 378].

В то же время нам кажется сомнительным, чтобы эти обвинения Бариакс выдвигал в качестве основных. Ведь в таком случае мидийский военный гарнизон не мог бы оставить это без реагирования, а Атропату не только не удалось бы сплотить вокруг себя сторонников для борьбы с Бариаксом, но и вовсе бы его победить и пленить. Бариакс выдвигал иные лозунги, суть которых заключалась в борьбе за власть в чистом виде, а именно его амбиции на Мидийскую царскую корону. А собрал вокруг себя Бариакс не народ, не противников или недовольных македонской властью, а лишь тех, которые в его приходе видели свою личную выгоду и каждый из привлеченных к участию на его стороне рассчитывал на свой приход во властные структуры. Это было восстание против власти Атропата, занимавшего бывший мидийский царский трон в качестве сатрапа, и его якобы умиротворяющих и неконфронтационых методов исполнения этой власти.