Александр Македонский, или Роман о боге

Скамьи амфитеатра были уже заняты зрителями, когда прибыл царский кортеж. Сначала из-под свода, ведущего на арену, показался царь Эпира со своей молодой женой, их появление было встречено радостными криками. Затем вышли встреченные еще более громкими приветственными возгласами украшенная золотом Олимпиада и Александр в зеленой тунике, на плечи которого ниспадали кудри отливающих золотом рыжих волос. Проходя длинным и темным сводом, они узнали Павсания, облаченного в кирасу, который командовал охранниками, расставленными вдоль стены на расстоянии пяти шагов друг от друга. Он выглядел спокойным, всецело занятым делами службы. Потом наступила довольно длинная пауза. Головы всех собравшихся были обращены в одну сторону. Воины, клацая оружием, становились на отведенные им места, музыканты ждали сигнала распорядителя игр. Царь Македонии и правитель эллинов только что вступил под своды каменного коридора.

В то утро меня не было на арене. Примерно за час до открытия игр я отправился в храм. Я попросил у жреца, совершающего жертвоприношения, мину неплавленого воска[26], убитую курицу и уединился в зале для медитаций, как будто занятый подготовкой предсказания.

Я выложил из неплавленого воска на каменном столе фигуру в виде треугольника, основание которого было повернуто ко мне, а вершина – в сторону арены. Из распоротого чрева курицы я вынул внутренности и, разложив их на воск у основания треугольника, стал вызывать священные имена с той интонацией и в том ритме, которым меня учили когда-то, и повторял их нужное количество раз, пока не почувствовал, что начинаю как бы отделяться от самого себя, выходить из своей оболочки и обретаю способность переносить свою силу в другое место и на другого человека.

Я долго ждал, не сводя глаз с перламутровых внутренностей курицы, разложенных на воске, пока не разглядел то, что было нужно. Я различил вход в туннель, приближающегося к нему Филиппа и стоящего в темноте туннеля Павсания. Их образы были крошечные, но четкие.

Я начал сжимать внутренности курицы руками, заставляя их подняться к вершине треугольника. Одновременно с этим сначала шепотом, а потом все громче и громче произнося слова, я стал управлять движениями двух человек, в которых вселил свое присутствие и за действиями которых следил по перламутровой поверхности кишок.

Когда внутренности придвинулись к вершине треугольника, я закричал: «Бей!» Сжал их изо всех сил в руке, и тогда произошла сильная вспышка света, в которой я увидел, как блеснуло оружие, потом опять наступила темнота. Внутренности лопнули, покрывая мои руки разлившейся желчью и испражнениями.

Вдруг я почувствовал, что силы покидают меня, как если бы жизнь уходила из моего тела, и я стал одновременно насмерть перепуганным убийцей и его умирающей жертвой.

Я разжал руки и начертал на каменном столе рядом с первым другой треугольник, основанием направленный от меня, с тем чтобы энергия, вышедшая из одного тела, тут же перешла в другое, чтобы высвободившаяся сила вошла в того, кто должен ею воспользоваться.

Когда я встал, ноги мои дрожали. Ведь никогда нельзя быть абсолютно уверенным в успехе. Я вытер руки, вышел на ступени храма и повернулся в сторону арены. По сильному шуму, доносившемуся с той стороны, я понял, что Македония сменила царя.

Зрители, сидевшие подальше от входа, приняли первые раздавшиеся крики за приветственные возгласы, и по рядам амфитеатра прокатилась бурная овация и здравица в честь человека, который только что скончался. И тут же ликование сменилось воплями ужаса.

Филипп не появился из прохода. Темнота всегда помогает преступлению. Тело царя лежало под сводами туннеля, борода в пыли, туника у сердца обагрилась кровью, которую впитывал пористый камень пола. При падении сползла глазная повязка, открыв старую рану.

Несколько воинов из охраны бросились преследовать убийцу. Павсаний устремился к выходу, он намного опережал преследователей, а потому крики: «Задержите его! Остановите его!» – до него не долетали. Его конь был привязан у стены арены, цареубийца вскочил в седло и пустил коня галопом. Он не заметил большой сук дерева, торчащий на уровне его груди, и на всем скаку налетел на него и был выбит ударом из седла.

Тот, кому суждено умереть и кого ослепляет чужая сила, может все предусмотреть для своего спасения, но он не увидит на своем пути обыкновенный сук. Прежде чем оглушенный ударом и падением Павсаний смог подняться, его настигли преследователи и десять мечей пронзили его тело.

Александр сразу же оценил ситуацию и стал хозяином положения. Он показал себя истинным царем. Александр призвал к себе Антипатра, собрал военачальников и советников, но не затем, чтобы слушать их указания и заставлять признать себя царем, а для того, чтобы отдать каждому приказ, и все безоговорочно ему повиновались, как будто речь шла о само собой разумеющемся.

Тело Филиппа перенесли во дворец, а труп его убийцы распяли на кресте и выставили в центре площади до дня похорон.