Александр Македонский. Пределы мира

В тот же самый день, с наступлением вечера, к новому молу причалил македонский корабль и стал выгружать ясеневые и кизиловые древки для копий, сундуки с доспехами и разобранные стенобитные машины. Один из моряков сразу направился в старый город и спросил, где находится жилище Каллисфена.

Он нес на плече мешок, а когда подошел к указанной ему двери, то осторожно и коротко постучал.

— Кто там? — донесся изнутри голос Каллисфена.

Не ответив, человек постучал снова, и историк подошел открыть. Он обнаружил перед собой личность довольно крепкого телосложения, с густой бородой и черными курчавыми волосами. Пришелец поклонился ему.

— Меня зовут Гермократ, я солдат из охраны Антипатра. Меня послал Аристотель.

— Входи.

Во взгляде Каллисфена мелькнуло беспокойство.

Пришелец вошел и огляделся. У него была неуверенная походка человека, проведшего много времени на море, и он попросил позволения сесть. Каллисфен усадил его. Гость сразу снял с плеча мешок и положил на стол.

— Аристотель поручил мне отдать тебе вот это, — сказал он, достав железную шкатулку. — И еще это послание.

Историк взял письмо, продолжая с все возрастающим беспокойством рассматривать необычный предмет.

— Почему так поздно? Эта шкатулка должна была прибыть ко мне уже давно. А сейчас — не знаю…

Он пробежал письмо глазами. Оно было от Аристотеля, зашифрованное и без заглавия. Там говорилось:

Это средство вызывает смерть более чем через десять дней с симптомами, очень напоминающими симптомы тяжелой болезни. После использования уничтожь его. А если не используешь, уничтожь все равно. Ни за что не прикасайся к нему и не вдыхай запах.

— Я ждал тебя год назад, — повторил Каллисфен, с большими предосторожностями беря шкатулку.

— К сожалению, я встретил много препятствий. Мой корабль, гонимый сильным Бореем, многие дни носило по морю, пока не выбросило на пустынный берег Ливии. Я и мои товарищи по несчастью несколько месяцев странствовали, питаясь рыбой и крабами, пока не добрались до границ Египта, где мне сообщили о походе царя в святилище Амона. Оттуда все так же пешком мы добрались до одного порта в Дельте, где я нашел корабль, который тоже сбился с курса из-за северного ветра, и, наконец, я погрузился на борт, чтобы прибыть в Тир, где, как мне сказали, находится царь со своим войском и товарищами.

— Я вижу, ты мужественный и верный человек. Позволь же мне вознаградить тебя, — сказал Каллисфен, засунув руку в кошель.

— Я сделал это не ради вознаграждения, — ответил Гермократ, — но приму немного денег, поскольку у меня ничего не осталось и я не знаю, как мне добраться обратно в Македонию.

— Хочешь есть, пить?

— Я бы охотно что-нибудь съел. Надо сказать, пища на корабле была отвратительной.

Каллисфен положил доставленную ему шкатулку в свой личный сундук, запер его и вымыл руки в тазике, после чего выложил на стол хлеб, сыр, куски жареной рыбы и добавил оливкового масла и соли.

— Как поживает мой дядя?

— Хорошо, — ответил гость и вонзил зубы в хлеб, предварительно обмакнув кусок в масло и соль.

— Чем он занимался с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Он отправился из Миезы в Эги. В ненастную погоду.

— Значит, он продолжает свое расследование, — заметил Каллисфен, словно бы про себя.

— Что-что? — переспросил Гермократ.

— Ничего, ничего, — отозвался Каллисфен, покачав головой. Несколько мгновений он смотрел на своего гостя, который поглощал ужин с исключительным аппетитом, а потом задал еще один вопрос: — Известно что-нибудь об убийстве царя Филиппа? Я хочу сказать, какие слухи ходят по Македонии?

Гермократ перестал жевать и молча опустил голову.

— Можешь мне доверять, — сказал Каллисфен. — Это останется между нами.

— Говорят, что Павсаний сделал это по собственной инициативе.

Каллисфен понял, что Гермократ не хочет говорить, но также понял, что вопрос ему не понравился.

— Я дам тебе письмо для моего дяди Аристотеля. Когда ты отправляешься в Македонию?

— Как только найду идущий туда корабль.

— Хорошо. Завтра я отбываю вместе с царем. Ты можешь оставаться в этом доме, пока не найдешь корабль.

Он взял тростинку и начал писать.