Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

– Подлецы! – в негодовании выругался Александр.

– Быстрее, вытащим его! – воскликнул Птолемей. – Он может быть еще жив. Вызовите Филиппа, живо!

Двое солдат осторожно подняли тело Великого Царя и положили на подстилку, расстеленную на земле, а прибежавший Филипп опустился рядом на колени и приложил ухо к его груди.

– Мертв? – спросил Леоннат.

Филипп сделал знак молчать и продолжал прислушиваться.

– Невероятно… – проговорил он. – Он еще дышит.

Все переглянулись. Александр опустился на колени рядом с Филиппом:

– Можешь что-нибудь сделать для него?

Врач покачал головой и начал снимать с запястий монарха цепи:

– Только одно: дать ему умереть свободным. Это вопрос нескольких мгновений.

– Смотрите! – воскликнул Кратер. – Он шевелит губами…

Оксатр тоже опустился на колени рядом с Великим Царем, поднес ухо к его рту и тут же встал на ноги. Его глаза блестели.

– Он умер, – сказал он дрожащим от волнения голосом. – Великий Царь Дарий Третий умер.

К нему подошел Александр.

– Он что-то сказал? – спросил он. – Тебе удалось расслышать его слова?

– Он сказал: «Месть!»

Александр посмотрел на своего врага. Остекленевший взгляд, в котором когда-то, на поле боя при Иссе, он увидел испуг, теперь вызвал у него глубокую жалость. Александр искренне сострадал человеку, который всего несколько месяцев назад сидел на самом высоком троне на земле, принимая божеское поклонение от миллионов подданных, а теперь, преданный и убитый своими же друзьями, лежал, брошенный на пыльной дороге. И ему пришли на ум стихи из «Разрушения Илиона»[45], описывавшие недвижное тело Приама, убитого Неоптолемом:

Владыка Азии, чьим словом двигались полки,
Лежит, как молнией поваленное древо,
Как ствол без имени, как брошенный предмет.

И Александр прошептал:

– Я сам отомщу за тебя. Клянусь. – И закрыл ему глаза.

Глава 29

Александр – Сизигамбис, Великой Царице-матери

Здравствуй!

Твой сын Дарий умер. Не от моей руки и не моих солдат, а от рук собственных друзей, злодейски убивших его и бросивших на обочине дороги, ведущей на Гекатомпилос.

Я нашел его, когда он еще дышал, но мы ничем не могли ему помочь, кроме одного: мы поклялись отомстить за его бесславную гибель. Последняя его мысль была, несомненно, о тебе, так же как и мои теперешние мысли. Эта смерть нанесла мне такое же оскорбление, как и ему, поскольку лишила меня возможности честной схватки лицом к лицу, схватки, которая выявила бы победителя и побежденного и, во всяком случае, дала бы проигравшему погибнуть с честью.

Теперь я посылаю его к тебе, чтобы ты могла прижать его к груди в последний раз и оплакать, сопроводив в последний приют. Его тело приготовлено для долгого пути отсюда до скал Персеполя, где его ждет гробница рядом с другими царями.

Устрой самые торжественные похороны. Что касается меня, я не остановлюсь, пока не найду убийц и не отомщу им за его смерть. Для матери нет большего горя, чем потерять сына, но прошу тебя, не кляни меня: тебе боги даровали возможность оплакать его и похоронить по обычаям предков. Моей же матери, которая ждет меня уже несколько лет, возможно, не будет дано даже этого.

Сизигамбис свернула письмо и долго плакала в уединении своей комнаты, потом позвала евнухов и велела им приготовить носилки и лошадей, траурные одежды и похоронные дары. На следующий день она отправилась в путь через страну уксиев, за которых ходатайствовала перед Александром.