Александр Маккуин. Кровь под кожей

В то время Ли совместно с Маккиттериком работал над рядом коллекций для Red or Dead, в том числе Charlie Spirograph (осень/зима 1989), Spacebaby (весна/лето 1990) и We Love Animals (осень/зима 1990). Чем больше Ли узнавал о сложностях дизайна, тем больше интересовался ими. Во время работы он забрасывал Джона специфическими вопросами о технических аспектах процесса создания моды. «Он понял, что больше всего на свете хочет трудиться в области моды, – говорит Маккиттерик. – Вряд ли он ставил себе задачу взлететь на самый верх. Из нашего тогдашнего разговора он вынес один замысел – я предложил ему съездить в Италию. Мне довелось работать в Италии; тогда, в конце восьмидесятых, там было замечательное место для тех, кто стремился сделать себе имя в моде. Там развивали множество новых направлений, например спортивную одежду, мужскую одежду, которую в то время нельзя было достать ни в Париже, ни в Штатах».

Ли, как всегда, порывистый и непосредственный, пожелал немедленно отправиться в Италию, но Джон посоветовал ему подождать – лучшее время для того, чтобы получить работу, наступало сразу после модных показов, когда дизайнеры стремились обновить свои студии. Кроме того, Джон воспользовался своими связями и составил для Ли список «нужных людей» – редакторов, агентов по найму, дизайнеров. Вооруженный этими сведениями, Ли попросил свою сестру Трейси, которая тогда работала в бюро путешествий, забронировать ему билет в один конец – в Милан. «Я решил, что он слегка двинулся, – вспоминает Джон Маккиттерик. – Он тогда ходил в мешковатых джинсах с дырой на колене, в широкой рубашке; у него была ужасная стрижка и так далее. Я еще подумал: «Что он делает?!»[193]

Маккуин, которому в то время не исполнилось и двадцати одного, приехал в модную столицу Италии в марте 1990 года. У него была мечта. Хотя он готов был работать у любого дизайнера, на вершине его списка предпочтений находилось одно имя: Ромео Джильи. «В Лондоне ничего не происходило, а величайшей фигурой того времени считался Ромео Джильи, он был повсюду», – говорил Ли.[194] В «Справочнике Макдауэлла по моде ХХ века» о Джильи написано так: «Его бесформенные одеяния, подчеркивающие удлиненный силуэт, вскоре выделили его из общего потока итальянской моды… показы Джильи стали культовыми событиями, а его костюмы охотно покупали молодые богатые женщины по всему миру. Его композиции – синтез лондонской постпанковской уличной моды и японского авангарда, помноженный на итальянскую изысканность и игру цвета. В результате возникают вещи крайне изящные и элегантные… Многие специалисты в мире моды считают его самым важным дизайнером восьмидесятых».[195] Маккуина в работах Джильи привлекали романтизм, намеки на византийские мозаики и средневековые рельефы, а также его способность устраивать показы, которые никого не оставляли равнодушными. После его парижского дебюта 1989 года редакторы модных журналов «вскакивали с мест, роняя свои тюрбаны и огромные темные очки».[196] Бьянка Джаггер в 1989 году назвала Джильи неотразимым; по ее мнению, он был «самым интересным дизайнером, каких я уже много лет не видела; он одевает женщин в мужские вещи, и они выглядят в них необычайно женственными».[197]

Прилетев в Милан, Маккуин, одетый в лоскутные брюки клеш в стиле семидесятых и скромную рубашку, прошел от остановки метро «Ворота Гарибальди» по Корсо-Комо к студии Джильи. Он не договаривался о приеме заранее, но надеялся, что его «альбом с набросками костюмов», который он позже назовет «худшим портфолио всех времен»,[198] позволит ему претендовать на место лекальщика. Администратор позвонил Лизе Стратди. Уроженка Новой Зеландии, Стратди изучала моду и дизайн текстиля в Институте Марангони, а затем стала правой рукой Ромео. Она побеседовала с Маккуином. «Не помню, какие эскизы были в его альбоме. Меня заинтриговал его опыт работы… необычное сочетание, которое, как я решила, будет представлять интерес для Ромео, – вспоминает она. – В то утро Ромео встречался с Карлой [Соццани, его компаньоном и сестрой Франки Соццани, редактора итальянского Vogue. – Э. У.], и, хотя мы работали в открытой студии, деловые встречи прерывать было нельзя». Лизе вспоминает, что Ли «говорил довольно тихо и, наверное, сильно нервничал. Мы сели, я пролистала его портфолио и стала с ним разговаривать, расспрашивать его… У меня сложилось впечатление, что ему просто хотелось выбраться из Лондона, поэтому он решил попытать счастья в Милане».