Александр Михайлович Ляпунов

Одета в русский сарафан старого раскольничьего покроя. «Геня, ну что же ты-то молчишь?» — нетерпеливо окликнула ее Ольга. Но и тогда девочка не подняла глаз и не сказала ничего, лишь губы ее чуть дрогнули в легкой улыбке.

Вскоре общество разбилось на отдельные группы, в каждой из которых обсуждали что-то свое. Александр, заложив руки за спину, стоял один у окна, сторонясь докучных разговоров. По его мнению, не было никакой надобности являться на этот провинциальный съезд. Демидовы, конечно, душевные и милые люди, но что общего можно найти со здешней разношерстной публикой? Он удивлялся одушевлению Сергея, который рассматривал с хозяйкой, Ольгой Владимировной, какую-то старинную икону. Шум со двора, доносившийся в открытое окно, заглушал их слова, и все же Александр понял, что речь идет о религиозно-философских вопросах. Ага, вот Сергей сдержанно признается в своем неверии, но присовокупляет, что неверие его отнюдь не носит воинствующего характера. Из ответов Ольги Владимировны можно заключить, что хозяйка чрезвычайно умна и глубоко религиозна.

Не было в братьях Ляпуновых ни религиозного мистицизма, ни сознательного идеализма. Но кто ж бы отказался от благословения родительницы, находящейся на смертном одре? Александру не пришлось его получить, не успел. Когда примчался он в Москву в тот злосчастный февральский день, то не застал уж Софью Александровну в живых. А как бы надо сейчас ее душевное, материнское благословение на удачу! Осенью снова ждать ему с трепетом сердца разрешения своей участи. Сдал он весной магистерские экзамены, что-то решит теперь Совет? С решением его сопряжено для Александра почти все. Будет ли ему возможность еще остаться при университете, дабы завершить работу над диссертацией?

Неопределенность и сомнения затрудняли всякую его деятельность. Этот месяц в деревне он почти ничего не работал. Единственное, чему с удовольствием отдавался, — игре в крокет. В Болобонове у них с братьями протекали нескончаемые партии к увеселению всей родни. То-то удивились бы Демидовы, когда б увидали своих невозмутимых, воздержанных гостей азартно ссорящимися во время игры за совершенные пустяки! Мало не дрались молотками! Надо полагать, иное сложилось бы у них мнение о братьях Ляпуновых.

Недовольно дернув плечом, Александр подумал с досадой: какой вздор в самом деле лезет в голову. Надо бы хозяйственными делами призаняться. Краска с крыши совсем уж сошла, и кое-где кровля проржавела до дыр почти. Сергей Александрович говорит, что на краску, масло да железо уйдут все их арендные деньги — 350 рублей. А чем им осенью жить? Поправка дома ныне весьма не ко времени. Нет, как ни крути, а все упирается в его определение, зависящее от университетского Совета.

ЗАДАЧА ЧЕБЫШЕВА

— Надо полагать, знакомы вы с известной космогонической гипотезой, что все небесные тела первоначально были жидкими и нынешнюю форму обрели еще до отвердения?

Не сомневаясь в утвердительном ответе на сделанный им вопрос, Чебышев продолжил:

— А коли дело обстоит так, то фигура всякой планеты есть не что другое, как фигура жидкой массы, частицы которой взаимно притягиваются по закону всемирного тяготения и которая равномерно вращается вокруг оси.

После первых вступительных фраз Пафнутий Львович несколько помолчал, будто делая передышку. Александр заключил отсюда, что неизбежна подробная экскурсия в историю вопроса. В беседах, как и в лекциях, Чебышев не мог высказать теорему или задачу, не подведя им исторического объяснения. И тогда частная, казалось бы, задача разом исполнялась громкой значительности. Она уже не представлялась иначе как в ореоле вековой научной проблемы.

— В свое время Ньютон утверждал, что вращающаяся жидкая масса непременно примет форму эллипсоида вращения, то есть форму шара, сжатого у полюсов. А в середине XVIII века шотландский ученый Маклорен математически доказал, что эллипсоид вращения в самом деле будет равновесной фигурой вращающегося жидкого тела. С той поры эту фигуру равновесия называют не иначе как эллипсоидом Маклорена.

«Так оно и есть, от самого Ньютона исходит этот вопрос. Что же в нем можно сделать после Ньютона да Маклорена?» — с сомнением подумал Александр.

— Но вовсе не обязательно вращающаяся жидкая масса должна иметь симметрическую форму тела вращения, будто ее обрабатывают на гончарном круге. Долгое время спустя после работ Маклорена немецкий математик и механик Якоби выяснил, что фигура равновесия может стать трехосным эллипсоидом, получающимся из шара, который сдавливают единовременно с обоих полюсов и с двух противоположных боков — по экваториальному диаметру. Его вывод произвел смущение в умах, поскольку противен был наглядным представлениям и физической интуиции. Можно сказать, он вообще противен здравому смыслу. Многие пытались опровергнуть Якоби…