Александр Морозов-младший. Лучший (СИ)

— А теперь когда вы готовы меня слушать, я представлюсь. Меня зовут Александр Морозов, с сегодняшнего дня я ваш генерал.

Тьма цеплялась за мой свет, как за старого друга, но все равно неизбежно рассеивалась. Лица людей стали видны и я выключил лучи, сияющие вокруг меня, потому что пробивающиеся лучи солнца и так освещали.

— Понимаю, что со дня смерти моего отца вы почувствовали вкус свободы. За двадцать лет вы кого только не видели в черном цвете, но никто не смог вас возглавить. Вы сейчас не гриши, не воины. Вы варвары! Грабите, пьете, убиваете. Вы не элита, вы действительно те, кем завладели демоны, по словам фьерданцев.

Во время своей речи я медленно продвигался вперёд. Люди начинали поднимать с земли, но они боялись выпрямился. Они не могли отвести взгляд от меня. Я добился их внимания. Пускай и жесткими методами.

— Но сегодня все изменится.

Остановился на пороге зала и повернулся к саду, тишину поэты бы назвали могильной. Как и бледность лиц слушателей.

— Портные вас измерят и завтра все вы будете в своей новой форме. Там же, в комнатах вы найдете свое расписание. Отныне вы солдаты. Снова.

Это были мои последние слова народу. Пар из меня вышел и я молча, целенаправленно и вполне безобидно шёл к выходу из зала, когда увидел что тьма за мной сгустилась и материализовалась Воронка.

Хоть сейчас ей здесь не место, я рад ее видеть. Нечегоя выводит людей из молчаливого ужаса в громкий. Люди взорвались визгом. Воронка стыдливо прижав голову к полу, испугалась, засеменила ко мне, обтерлась об ногу и первой удалилась в коридор в качестве разведки. Языки тьмы захлопнули за мной двери.

Комментарий к 3. Вы теперь воины

Сцена Алекса:

“Team” Iggy Azalea

========== 4. Возрождение ==========

Комментарий к 4. Возрождение

В принципе подходит под его движушность:

“Dance Monkey” Tones And I

Я следовал за Воронкой, словно мы оба знали, куда нам надо. Хотя кто знает, как создаются нечегои и что с них взять. Моя - прирученая, и вряд ли это единственное чудо.

Ковровой дорожки лучше бы не было, облезлая, в пятнах, пропахшая кто знает чем. Мне уже нужен список на бумаге, кто ж запомнит столько. Или секретарь. Хорошая идея, надо будет понаблюдать завтра, думаю кто-нибудь найдётся.

Мы дошли до огромных дубовых дверей. По бокам явно подразумевается охрана, но кроме мусора там вряд ли что-нибудь можно найти. Двери словно поцарапанные, не могу не поморщится от такой непочтительности.

Языки тьмы дёргают за ручки и двери передо мной распахиваются… Я поднимаю ногу для шага… Но не могу двинутся с места. Первое, на что падает мой взгляд - это потолок. У меня не та вера, но я не могу удержаться

Боже…

Полок… Кроме того что он высокий, настолько высокий, что не всякая церковь сравнится, он расписан… Конец солнечного затмения. Когда солнце уже восторжествовало над тьмой и разбрасывает лучи по потолку. Этот символ придумал народ, чтоб показать победу Святой Алины над Дарклингом.

У меня перехватывает дыхание, а челюсть наверняка низко падает. На меня второй раз в жизни нападет ощущение, что я попал во времена отца. Что он был здесь, на этом месте, живой. Что он действительно существовал.

- Ты первый, кто в восторге от этой росписи, - слышу скрипучий голос из угла и вздрагиваю.

В углу на кресле, оббитым красным бархатом стоит старушка. Белые, слепые глаза я вижу отсюда, седые волосы скрываются под платком, но плохо. На ней не кафтан, а платье из чёрной материи. Я узнаю её.

- Багра…. Ба.

Я не ожидал. Не знал.

- Она назвала тебя в честь отца. В честь моего сына. Монстра, - говорит старушка почти без боли. Почти. - Подойди.

Я молча повинуюсь и присаживаясь рядом с ней на небольшой табурет. Она протягивает руку и касается моей щеки. Сухая, сморщенная ладонь тёплая, но не ласковая. Ее рука беззастенчиво скользит по моему лицу, волосам, изучая все малейшие впадины. Приходится по глазам и останавливается чуть ниже. Мне наверное кажется, но ее смягчается.

- Ты его копия. Такой, каким он когда то был. Настоящий. Ничего от матери не перенял…., - она говорит последнее предложение как упрёк.

- Глаза, - возражаю я. - Глаза мамы.

Выражение Багры меняется. Я ничего не понимаю. Упоминание матери заставляет её вздрагивать, но при этом она о ней беспокоится. Она говорит о сыне, как о монстре, но радуется моей схожести. Похоже старушка действительно сумасшедшая.

- Александр Морозов-младший, запомни раз и навсегда. Ты не Дарклинг. И только попробуй в него превратится, - прерывает она гнетущую тишину и добавляет совсем, через время, тихо добавляет: - Внука я не потеряю.

Я молча встаю, потому что не знаю, что сказать. Мой стул во главе стола обит сиреневым. Глубоко вдыхаю, чтоб не спалить его к чертовой матери, открываю окна и свежий воздух разбавляет затхлость и жару. Страшка недовольно морщится и, подозвав слугу, молча уходит. Воцаряется тишина, ни за дверью, ни здесь ни шороха. Как кажется.

- Входите уже, - велю я, устроившись на этом сиреневом убожестве.