Александр Невский. Сборник

Печенеги, стоявшие на другой стороне озера, сначала не обратили внимания на шум в стане Святополка, потому что из-за постоянного бражничанья и попоек шум в его стане почти никогда не смолкал. А когда они поняли, в чём дело, Святополк уже был прижат к озеру; лодок у них не было, а узкая береговая полоса с левой стороны была занята новгородцами, а дальше влево и с правой стороны были топи: пришлось бы идти далеко в обход. Печенеги стали рядить и судить, что делать, а между тем подплыл на лодке Святополк и велел скорей возвращаться лодкам, чтобы спасать дружину и воинов. Печенеги, увидев, что Святополк бежал, что дружина и воины его разбиты, стали кричать:

   — Ты завёл нас сюда, обещая победу, а сам бежишь, — мы тебе не союзники!

Якша и патер Фридрих обратились к их князькам, пытаясь убедить не порывать союза со Святополком, но те ответили:

   — Мы давно говорили, что надо напасть на Ярослава, но Святополк предпочёл бражничать и нас не послушался. Мы потеряли время. Вы в своей стране, мы же ушли далеко от своих степей, а между тем настаёт зима, когда нам надо быть дома.

Святополк рассердился, когда ему об этом передали, и приказал дружине и остаткам воинов спешно идти с ним в Польшу. Впрочем, некоторые из воинов перешли на сторону Ярослава, а печенеги послали к Ярославу посольство объявить ему, что они хотят жить с ним в мире. Ярослав, предвидя, что борьба со Святополком ещё не окончена, принял предложение печенегов, взяв с них клятву, что они в течение 5 лет не будут нападать на русские пределы, а также не будут впредь никогда союзниками Святополка.

Заключив мир с печенегами и узнав, что Святополк бежал в сторону Польши, Ярослав двинулся к Киеву. Войдя в город, он направился прямо в Десятинную церковь поклониться останкам своего отца; затем приказал отыскать останки Бориса и Глеба. Наконец он решил поехать в Берестово, где у Предславы собрались Иларион, Горисвет и другие её приближённые. Иларион, приветствуя Ярослава, сказал:

   — Знаю, княже мудрый, верность твою вере отца твоего, знаю любовь твою к родной земле и свету книжному. Может быть, придётся тебе выдержать ещё раз борьбу со Святополком и, может быть, борьба эта будет труднее первой, но верю, что правда восторжествует и что воссияют на Руси вера праведная и мудрость под рукою твоею!

Заняв великокняжеский киевский стол, Ярослав отпустил новгородских воинов, щедро наградив их: старосты и горожане получили по 10 гривен, а смерды по гривне. Из новгородцев остались при нём только Скала, Будый и несколько отроков.

Предслава, Горисвет и Иларион уговаривали Ярослава не отсылать новгородских воинов, но Ярослав сделал по-своему.

   —  Не бойтесь, — возражал он, — не скоро придут к нам ляхи, а если и придут, то и у одних киевлян довольно силы, чтобы справиться; да, наконец, не падут же ляхи к нам как снег на голову. Заслышав, что они собираются идти на нас, мы ещё успеем в случае надобности послать за помощью в Новгород. А что теперь тут делать новгородцам? Если оставить их в Киеве без дела, они будут тосковать, да и могут выйти у них нелады с киевлянами, а нет ничего хуже внутренней распри.

   — А по-моему, князь, нам надо быть всегда готовыми к защите, — говорил, не соглашаясь с Ярославом, Горисвет.

   — Не в одних воях защита, — отвечал Ярослав. Может быть и много воев, а польза от этого малая. Прежде всего нужны внутренний мир и согласие. Враг внутренний опаснее внешнего. Затем: ведомо ли вам, что Болеслав в раздоре с императором германским Генрихом II? Вот я и хочу послать гонцов к нему, чтобы нам вместе с ним быть против Болеслава.

   — Но можно ли полагаться, княже — возражал Горисвет, — на прочность нашего союза с императором: ведь император и Болеслав — латинники, и папа примирит их раньше или позже. Много людей в Польше против латинского обряда. Болеслав по настоянию папы гонит восточный обряд, укрепляя латинство. Папа поможет ему в благодарность за это, примирит с ним императора.

   — Может, и примирит, — ответил Ярослав, но пока что мы можем воспользоваться союзом с императором и пока Болеслава опасаться нам нечего. Как только заключу союз с императором, сейчас же пойду сам на Болеслава, чтобы вернуть древнее Берестье[4], захваченное им накануне кончины отца моего.

Киевляне полюбили своего нового князя.

У Ярослава не было «ласковости» его отца: он был суров и строг на вид, но, несмотря на это, киевляне скоро оценили его как князя мудрого, справедливого и радеющего о земле. Удивляло и вместе внушало уважение к себе отношение Ярослава к Анастасу. Ярослав, зная о поддержке, оказанной Анастасом Святополку, но ценя прежние его заслуги перед Русью, не подверг его насилию. Считал, что и Анастас и митрополит скоро убедятся в ошибочности своих планов и обратятся душою к нему.

XI