Александр Невский. Сборник

Святополк, добравшись до Кракова, стал хлопотать, чтобы Болеслав вместе с ним шёл походом на Русь. Но Клотильда и Болеслав встретили Святополка холодно: они укоряли его в пьянстве и в неумении сразиться с Ярославом. В конце концов Болеслав решительно отказался от похода. Этот отказ, впрочем, не особенно удивил Святополка: он понимал, что Болеславу угрожает германский император и что, помирившись с ним, Болеслав, не откладывая, сам двинется на Киев. А Рейнберн и патер Фридрих к тому же говорили Святополку:

— Если ты обещаешь нам быть верным папе римскому, склонить Русь к его стопам и слушаться наших доброжелательных советов, то мы обещаем тебе, что твоё дело устроится. Папа всемогущ и любвеобилен. Твой тесть сердит теперь на тебя, но папа смягчит его сердце.

И весной 1017 года, в один из последних майских дней, польский князь Болеслав объявил поход на Русь. В то время как по улицам города разъезжали всадники, крича: «На Русь, на Русь», в краковском княжеском замке, в присутствии Болеслава и своей жены Клотильды, Святополк приносил клятву перед бискупом Рейнберном и патером Фридрихом в том, что он подчинит Русь папе римскому и сам будет верным слугою его по возвращении ему великокняжеского киевского стола.

Когда обряд присяги был закончен, Болеслав сказал:

За мою дочь сватались много князей и принцев, но я отдал её за тебя. Я полагал, что наши земли, составив одно целое, станут непобедимыми, но ты не оценил той жертвы, которую я принёс тебе: ты не перестал пьянствовать. Твои братья чуть было не лишили тебя великокняжеского стола. А ведь стол этот достался тебе только благодаря мудрым советам бискупа Рейнберна и патера Фридриха. Ты не сумел удержать его Ты не сумел разделаться со своим главным врагом Ярославом: послал убийц за ничтожным Святославом Древлянским — и не сумел помешать Ярославу, тому хитрому и ловкому человеку, собраться с силами. Уступая просьбам дочери и бискупа Рейнберна, я делаю последнюю попытку — иду вместе с тобой на Ярослава, чтобы возвратить тебе великокняжеский стол. Но помни, что это последний раз, и, если ты не образумишься, я больше помогать тебе не стану. Клотильда, — обратился он к дочери, пойдём ко мне, мне надо поговорить с тобою!

Болеслав вышел с дочерью, а вслед за ним вышли и Рейнберн с Фридрихом. Святополк остался один. Через несколько времени он позвал Якшу.

   — Знаешь ли, — сказал он Якше, что этот старый латинник говорил мне? Он упрекал меня в пьянстве... Я молчал... Я ведь на всё молчу теперь. Я понимаю, чего он хочет. Он говорит, что принёс мне в жертву свою дочь, но он лжёт: он выдал её за меня затем, чтобы прибрать к своим рукам. Он хочет провозгласить себя королём, и папа обещал ему королевский титул, если он удалит греческое духовенство с Русской земли и подчинит её папе. Он хочет, чтобы великий князь киевский подчинился ему на правах вассала, как королю. Я понимаю всё это, но теперь делаю вид, что не понимаю. Он должен помочь мне вернуть великокняжеский стол, и я молчу. Но потом я заговорю, громко заговорю...

Святополк, взволнованный, замолчал.

   — Не сообщали ли тебе чего из Киева?

   — Печенеги напали на Киев и причинили много убытков, но в конце концов Ярослав отогнал их.

   — А как ты думаешь, Якша, Болеслав не скажет мне правды, не его ли рук было дело это: нападение печенегов?

   — Возможно. Я слышал об этом. Печенеги клялись Ярославу не нападать на Русь в течение пяти лет, и обыкновенно они держат клятву.

   — Ах, да! — проговорил Святополк. — Помнишь ли, как несколько месяцев тому назад вдруг исчез патер Фридрих. Тогда сказали, что он поехал к германскому императору, а между тем один из Болеславовых холопей, которого мне удалось подкупить, говорил мне, что патер ездил к печенегам. Да... Болеслав не доверяет мне, требует от меня откровенности, а между тем скрывает от меня и свои планы, и многие свои действия. Он боится меня. Он думает, и в этом не ошибается, что я, сев на великокняжеский киевский стол, не захочу подчиняться ему; поэтому он хитрит со мною. Я верю тебе, Якша, и говорю с тобой откровенно, но помни же, что этот разговор должен остаться между нами.

   — Ты, кажется, имел не один случай убедиться, княже, что я тебе верный слуга.

   — Я же вознёс тебя, Якша: ведь ты был ничтожным тиуном, а теперь мой ближний боярин, и вот увидишь, какими наградами и почестями я осыплю тебя, когда возвращу себе киевский стол. А нет ли, Якша, у тебя сведений от волхвов, что делают язычники на Руси? Ведь они знают приверженность Ярослава к христианству, они знают, что Ярослав примет все меры, чтобы совсем уничтожить язычество, а я обещал им, что для меня язычник и христианин — всё одно.

   — Пока нет у меня сведений о язычниках, но, конечно, они за тебя. В этом тебе сомневаться нечего, но много ли их? Люди чтут мудрую Ольгу, принявшую христианство, чтут твоего покойного отца, крестившего Русь; люди говорят, что если эти умнейшие княгиня и князь приняли христианскую веру, то, значит, это хорошая вера.