Александр Пушкин: близкая эпоха

Икс у нашего дивного гения на уроках математики в Царскосельском лицее был постоянно равен нулю, вне зависимости от времени года и параметров уравнения. А в сказке о царе Салтане тридцать три богатыря умудрились выйти на берег попарно под чутким руководством старшины, дядьки Черномора. Правда, последнему есть объяснение. Однажды в Лицее учитель математики Яков Карцов пересадил Пушкина на заднюю парту за то, что тот не мог поделить именно тридцать три на два: Пушкин пытался подобрать целое частное, а оно в тот день не подбиралось. И Александр Сергеевич решил добить лицейскую задачу в своей сказке, где все прекрасно делилось нацело друг на друга по просьбе автора.

Мать Пушкина

Серьезной проблемой для Надежды Осиповны было свободное время – ведь его было много: основной работой матери Пушкина была беременность. Восемь детей родила Сергею Львовичу Надежда Осиповна, но только трое дожили до самостоятельной жизни (совершенно не представляю себе, как выживали бы Пушкины, если бы все дети остались в живых, – на что они существовали бы при вопиющей хозяйственной безалаберности Сергея Львовича и устойчивой склонности сыновей к азартным играм…). Крепостные в деревне и прислуга в городе готовили, убирали, бегали в лавки и стирали, гувернеры гуляли с детьми. И в отсутствие смартфона, ноутбука и телевизора остроумная, хорошо владевшая французским Надежда Осиповна часами сидела в своей темной спальне и грызла ногти. А то вдруг принималась гонять дворовых, сопровождая гонения легкими оплеухами, – ведь не было в доме порядка. Снова впадала в медитативный транс с ногтями, пока не приходило озарение: надо немедленно переставить всю мебель в доме – и в этот процесс тут же втягивались все домашние, способные передвигать комоды и одобрять новый домашний дизайн. Но любимым делом супруги Сергея Львовича были все-таки московские балы, где можно блеснуть грацией, отобрав внимание мужчин у молоденьких московских красавиц.

Надежда Осиповна Ганнибал – мать Александра Пушкина

Еще Надежда Осиповна любила дуться на мужа, – это ведь тоже важное хозяйственное занятие замужней женщины. Ну а когда в ее крови начинал колыхаться ганнибальский тестостерон, отставной майор лейб-гвардии Измайловского полка Сергей Львович Пушкин прятался по углам, тщетно пытаясь защититься от летевших в него градом колкостей и резкостей…

Отец Пушкина

Сергей Львович как-то собрался стреляться на дуэли. За брата. Намерение – это, безусловно, уже часть реальности, но только ее специфическая часть. Представить Сергея Львовича хладнокровно смотрящим в дуло наведенного на него пистолета и решительно стреляющим в ответ очень трудно. А вот активно намеревающимся он легко предстает перед глазами: он это дело так не оставит! Вот увидите. Буквально на днях. Он еще всем покажет! Но только не сегодня. Завтра? Нет, завтрашний день тоже плотно занят…

Это был человек намерения.

На его большом письменном столе подолгу лежал лист белой бумаги, на котором должны были возникнуть прекрасные стихи, подробные письма или какой-нибудь иной мир зафиксированных мудрых мыслей. Но лист подолгу оставался чистым При этом, ненаписанное ненаписанному рознь. Ненаписанное Сергеем Львовичем было особым: мощным и неподражаемым – он в это верил. Просто не любил он переводить свое внутреннее возвышенное состояние в банальные письменные знаки. Ведь его энтузиазм, вдохновение и творческий подъем обязательно исказятся, превратившись в дискретные слова общего употребления… это будет уже не то. Совсем не то.

Сергей Львович Пушкин – отец поэта

Сергей Львович был профессиональным собеседником, человеком компании и застолья. А беседа в эпоху русского Просвещения и особенно в эпоху Золотого века стала неотъемлемой частью культуры – такой же, как музыка или литература. Умение составлять, вести разговор, выслушивать собеседника, в нужный момент выдавая остроты и каламбуры, ценилось на вес золота. Вообще, поддержание разговора можно сравнить с поддержанием огня, когда мы не даем ему затухнуть – раздуваем угли, подбрасываем дрова…

«Разговор требует тех же качеств, как и хорошая книга…», – писал Евгений Боратынский. – «Автор берет лист бумаги и старается наполнить его как можно лучше… вот и разговаривающие желают как можно лучше наполнить промежуток времени тем же самым издельем…»

Именно поэтому к Сергею Львовичу съезжались многие литераторы и государственные деятели. Обеды у Пушкиных были ужасными, и Антон Дельвиг сильно не преувеличивал, когда в мае 1827 года приглашал удивленного Пушкина на обед к его же родителям ироничными стихами: