Александр. Том 1 (СИ)

— Все критяне, лжецы, — я отвернулся от неё и подошёл к секретеру. Мой взгляд упал на перо. Ничего удивительного нет в том, что я её понял. Перо вон как резво схватил и даже почерк не особо изменился. Это тело в жизни не разговаривало по-русски больше, чем я сейчас проговорил. Если не обдумывать каждое действие, то на автомате я и ответить поди смог бы. — А вот сейчас я говорю исключительно правду. Неважно, сколько ты хороших и даже великих дел совершишь в итоге. Потомки будут воспринимать их, как должное. И помнить будут только о том, что именно я убил своего отца, чтобы стать в итоге императором. И вы это прекрасно знаете. А вот я внезапно почувствовал себя русским императором. Где-то между вторым и третьим обмороком.

— Саша, я понимаю, вам сейчас тяжело. Но нужно взять себя в руки. Это действительно неприлично, то, что вы сейчас здесь, — похоже, жена смирилась с заскоком мужа. А может, просто привыкла к подобным перепадам настроения. Вот только, если они были характерны для Александра, это делало его весьма ненадёжным товарищем для господ заговорщиков. Да, я правильно сделал, что уехал. Чем-то задним чуял, не иначе.

— Неприлично — это делать вид, что мой отец скончался от естественных причин. Но мы же все с этим справляемся, правда, дорогая? — я так улыбнулся, что она отпрянула. — Мне просто надоело постоянно без чувств становиться. А помолиться за грешную душу Павла Петровича я могу и здесь. А вот вы возвращайтесь, успокойте всех, что я ещё жив и от отчаянья не совершил ещё более страшный грех, наложив на себя руки.

— Вы не сделаете этого, — она прикрыла рот рукой.

— Нет, не сделаю. Как оказалось, я слишком труслив для подобного шага. Так что, я буду жить и всю свою жизнь посвящу замаливанию этого греха. — Я не смотрел на неё, я смотрел на дневник. Что-то по записям не было заметно, что Саша раскаивается. Сомневается — это да, но не раскаивается. Мне бы полностью прочитать этот дневник, чтобы представлять себе, что это был за человек.

— Хорошо, — Елизавета вздохнула. Так, мои рассуждения о грехе и тому подобное, оказались правильными. Она их приняла спокойно, значит, истерики Сашки часто сопровождались посыпанием головы пеплом и клятвами уйти в монастырь. Утрирую, конечно, но, похоже, как-то так. — Что мне передать её величеству Марии Фёдоровне?

— Что я скорблю вместе со всеми.

Наши взгляды встретились. А ведь эта хорошенькая блондинка на моей стороне. И она действительно хорошенькая. Почему у них детей не было? Повинуясь какому-то наитию, я подхватил её руки и поднёс холодные пальцы к губам, целуя их и параллельно отогревая.

— Всё будет в итоге хорошо. — Попытался я её успокоить. — Но я должен побыть один.

— Я что-нибудь придумаю, — она вздохнула, и с видимой неохотой отняла руки.

Я, конечно, мемуаров не читал, но зато умею неплохо в психологию. Чтобы удержаться на плаву в море привычного мне капитализма, ещё и не так раскорячишься, как говорится. И что-то мне подсказывает, что в отсутствии сыновей от этой женщины, виноват как раз Сашка. А она ещё не теряет надежды, вон как впрягается за дрожайшего супруга, который восемь раз «без чувств оказывался». Знал ведь наверняка знал, чем дело закончится. Нет, я не могу заставить себя уважаться это великовозрастное дитё.

В будущем он, конечно, отличился, судя по тем обрывкам, которые всё чаще мелькают в голове, но в этот промежуток времени у меня слов для него нормальных не находится. Мамка вон, быстро сообразила, что осталась всего лишь вдовствующей императрицей. Видимо, между третьим и четвёртым обмороками сына. И на что рассчитывает? Заговорщики, понятное дело, этого телка хотели на троне видеть. Чтобы царствовал, но не правил.

Я стоял и смотрел, как Елизавета уходит. Хороша. Нет, если я в ближайшее время жив останусь, то попробую приударить за собственной женой. А что, это даже пикантно и вполне в духе времени. Она немного знает своего муженька, но, во всяком случае, к его перекосам давно привыкла, и особо протёкшей крыши не обнаружила. Что, кстати, её несколько взбодрило. А ещё она привыкла его прикрывать. Не удивительно, что с мужем в эту страшную ночь была рядом. Я её вспомнил, по платью узнал, лица я тогда не разглядел. Это около неё тело Александра валялось на полу, когда я в нём очнулся. За ручку поди весь вечер держала успокаивая. И кстати, последнюю фразу произнесла по-русски. С жутким акцентом, задумываясь над каждым словом, но всё же.

Дверь за Елизаветой закрылась, и я сразу же зашёл за ширму к зеркалу. Во время нашего разговора я кое-что заметил, и теперь мне надо было проверить.

— Карл у Клары украл рекламу, а Клара у Карла украла бюджет. — Внятно, как когда-то учил логопед, произнёс я, отслеживая положение языка в зеркале и вслушиваясь до звёздочек в глазах в собственную речь. Так и есть. Я говорю с акцентом. С акцентом, мать вашу! Грассирующая «Р» на всём протяжении.