Александр Великий. Дорога славы

По равнине проносится пыль. Шквалистый южный ветер вздымает песок, полощет знамёна и треплет перья на моём шлеме. Я срываю их и пускаю по ветру.

— Зевс, наш Хранитель, указующий нам путь!

Час настал!

Глава 25 РОМБЫ НА КРЫМЕ

На расстоянии двадцати двух сотен локтей мы видим установленные персами вехи, обозначающие пути, проложенные для серпоносных колесниц. Это тростниковые шесты высотой в пять локтей, с развевающимися наверху алыми флажками. Наши передовые всадники валят и топчут их под радостный гогот войска.

Мы движемся по тем самым участкам поля, которые были тщательно подготовлены для нашего истребления. Почва здесь гладко выровнена, для «косилок» Дария проложено три пути. Два из них имеют ширину в тысячу локтей, один — в две тысячи. Мы всё ещё находимся слишком далеко, чтобы разглядеть сами колесницы. Нам кажется, будто мы видим, как солнце отсвечивает от их серпов, но, возможно, это всего лишь игра воображения.

Гефестион едет от меня по левую руку, под его началом находится agema (отряд) царских телохранителей. Если я паду, он возьмёт на себя командование правым крылом. Чёрный Клит движется справа от меня; он командует царским подразделением «друзей». Теламон едет слева от Гефестиона, с Птолемеем и Певкестой; Любовный Локон держится плечом к плечу с К литом. Эти люди находятся возле меня по двум причинам: с одной стороны, все они непревзойдённые бойцы, а с другой — отменные командиры. Любого из них, возникни такая необходимость, я могу послать на любой участок поля, и он скорее умрёт, нежели позволит себе не оправдать моё доверие.

Инженеры Дария обозначили границы поля россыпями железных «вороньих лап», чтобы атака нашей конницы могла осуществляться лишь в зоне действия их губительных колесниц. Но противник не мог усыпать железными шипами всё пространство между нашим и своим фронтом: ему пришлось оставить сотни локтей чистой земли, чтобы обеспечить возможность манёвра собственной коннице. Мой план состоит в том, чтобы наступать в границах этого коридора только до тех пор, пока наши передние ряды не достигнут открытого пространства. Потом наш фронт резко повернёт направо, дабы как можно скорее выйти из смертельно опасной зоны.

Кроме того, ещё до сражения я объявил по всему лагерю, что сопровождающие армию гражданские лица, вне зависимости от рода их занятий, могут, если пожелают, на свой страх и риск пробежаться перед наступлением по полю, собрать кто сколько сможет «вороньих лап» и оставить эту добычу себе. Хорошее железо стоит дорого, и теперь марширующие в шеренгах солдаты видят поразительную картину: сотни ребятишек — по большей части отпрысков торговцев, возчиков и погонщиков мулов, многие босиком, и все, конечно же, без каких-либо доспехов — шныряют по полю, собирая железный урожай. Есть среди них и взрослые: даже некоторые шлюхи решили подзаработать таким образом. На стрелы выставленных на флангах вражеских лучников они не обращают внимания, а самые ловкие да пронырливые ухитряются подбирать и эти самые стрелы, хотя их ценность невелика. Так или иначе, поле расчищается от «вороньих лап» с поразительной быстротой. Теперь вражеский фронт виден очень хорошо. Он в два раза длиннее нашего, и кажется, что простирается от горизонта до горизонта. Чем глубже мы наступаем, тем очевиднее подставляем свои фланги для охвата персидским крыльям.

Мы движемся шагом. Слева от меня находятся восемь эскадронов конных «друзей». Их боевой порядок — это клинья, «зубы дракона». Я рысью проезжаю вдоль их фронта налево, присматриваясь к тому, как разворачивается наступление, и давая солдатам возможность увидеть моё лицо и штандарт. Многих я окликаю по имени. Гонцы и курьеры прибывают отовсюду с донесениями о неприятеле, о сокращающемся расстоянии и его крыльях, нависающих над нашими флангами.

Мы тоже разметили равнину. Передовые всадники, как живые вехи, заняли позиции, отмечая пути наступления. На расстоянии двух тысяч локтей до противника я подаю знак трубачам, и над полем звучит условный сигнал: «Отклониться направо!»

Знаменосцы поворачивают под углом в сорок пять градусов. За ними — командиры, возглавляющие острия клиньев, а следом и другие. Наши стрелки и метатели дротиков россыпью движутся перед строем. Сейчас наш боевой порядок можно уподобить человеку, переправляющемуся вброд через реку и идущему по диагонали вверх по течению. Так же поступаем и мы: скользим правее... правее... правее.

Дарий пока этого не видит. Две тысячи локтей — чересчур большое расстояние. Но его конные разведчики наши манёвры видят. Теламон указывает на пару всадников на чистокровных скакунах, во весь опор скачущих к своему царю. Потом поворачивают ещё двое, за ними ещё один. Уже пятеро конников спешат к Дарию с донесением об увиденном.

Мы отклоняемся вправо, заходя на территорию, не полностью очищенную от «вороньих лап». Перед нами стоят две цели: покинуть смертельно опасную зону и заставить Дария поволноваться.

Как долго неприятель позволит нам отклоняться?

Допустит ли он, чтобы наше правое крыло оказалось за его левым флангом?