Александр Великий или Книга о Боге

Он думал уже о четвертой столице Дария, расположенной на севере, – Экбатанах; там укрывался персидский царь. Армия возликовала, когда было назначено выступление, так как солдатам обещали, что сразу после победы над Дарием они вернутся в Грецию, чтобы весело истратить там свои сокровища и пожать плоды той славы, которой они себя покрыли.

Накануне выступления из Персеполя Александр дал большой пир в самом большом зале дворца, куда были приглашены все командиры и все друзья царя, а также их наложницы и возлюбленные. Из Суз, Вавилона, Тира, даже Мемфиса, по дорогам, отныне хорошо охраняемым, где были устроены многочисленные станции для смены лошадей, съехались все долговременные и мимолетные подруги, все гетеры, которых эти вечные скитальцы встретили на свсем победоносном пути, да еще несколько жен, похищенных у мужей, несколько свергнутых царевен и утешенных вдов. Это было пиршество не столько военачальников, сколько куртизанок. Филота был со своей македонской любовницей Антигоной, а Птолемей с Таис, бывшей женщиной легкого поведения из Афин, которая с ним теперь не расставалась.

Оргия длилась недолго и была достойна пиров Вавилона. Александр в то время все чаще оставлял свою сдержанность, которой еще недавно гордился, и находил удовольствие в вине – привычка, которую он так презирал когда-то в Филиппе. В тот вечер он, в венке из цветов, был не менее пьян, чем его гости, когда внезапно афинянка Таис с распущенными волосами и открытой грудью встала, держа кубок в руке, и начала говорить, вдохновленная вином: «О, я отомщена! Я щедро вознаграждена за все мучения, которые вынесла, бредя по дорогам Азии с твоей армией, Александр; боги даровали мне эту милость: я вкушаю пищу, пью вино и предаюсь любви в этом дворце, презрев гордыню всех царей Персии. Но мне было бы еще приятнее поджечь ради праздника обиталище этого Ксеркса, который сжег мои Афины; пусть оно пылает и освещает город; и мне хотелось бы самой поднести огонь и разжечь пожар на глазах у такого царя, как Александр, чтобы в грядущие времена люди говорили, что женщины из лагеря Александра заставили персов дороже заплатить за беды, причиненные Греции, чем все твои военачальники на суше и на море». Речь получилась несколько запутанной, но смысл ее был ясен. Патриотическая страсть – чувство, достаточно обычное у куртизанок и женщин легкого поведения, особенно в конце трапезы.

Все присутствовавшие женщины устроили овацию этой Таис, которая стояла, похожая на Эриннию, с растрепавшимися волосами и грудью, волнуемой гневом. «Царь, – кричали они, оборотись к Александру, – позволь нам отомстить за Грецию и поджечь дворец персов!»

Александр поднялся и ответил со смехом, что они будут удовлетворены. «Пусть мне дадут факел!», – воскликнул он.

Тогда все бросились к светильникам. Женщины дрались, чтобы захватить огонь, или вырывали у музыкантов, игравших на празднике, их флейты, кимвалы и тамбурины. Пьяные военачальники и полуголые куртизанки вопили, пели, размахивая факелами и ударяли в медь, следуя за молодым царем, увенчанным цветами и внезапно превратившимся в поджигателя. Таис была оказана странная честь первой поднести факел к обивке стен, а затем все побежали за ней из зала в зал и постарались разнести огонь на возможно большее пространство. Скоро пламя охватило обшивку из драгоценных пород дерева, кедровые балки и вырвалось из окон, озаряя ночь своими гигантскими отсветами. Солдаты охраны сбежались тушить пожар; но, увидев, что это дело рук самого царя, его полководцев и их прекрасных возлюбленных, они присоединились к пожигателям, оставили свои ведра с водой и понесли огонь в многочисленные постройки, из которых состоял дворец. Исступление охватило весь город. Персеполь, уже опустошенный грабежом, окончил свое существование в чудовищном костре.

Когда на следующий день около полудня Александр проснулся в палатке, которую ему поставили в саду, он взглянул на город и не узнал его. Рухнули не только крыши домов, но и их стены, сделанные из легких материалов. Стояли только высокие каменные дверные рамы, выстроившиеся насколько хватало глаз и раскрытые в никуда. Воздух был насыщен терпким запахом дыма. А Александр ничего не помнил. Пришлось ему рассказать, как он провел эту ночь. «Так это сделал я?» – промолвил он.

Теперь он хотел только одного: скорее пуститься в дорогу к последнему убежищу Дария.

II. Ненависть

Ненависть, так же как и любовь, укрепляет дух и питает мысль. Эта взаимосвязь усиливается с каждым сражением, и, если ненависть была достаточно сильной, то потерявший своего врага становится таким же обездоленным, как утративший свою жену или возлюбленную.

III. В погоне за Дарием