Александр Великий. Мечта о братстве народов

Пелопоннесские города-государства двинули свои войска в направлении Истма. Фиванцы нападали на ненавистных македонских захватчиков, засевших в крепости. В Этолии, Аркадии и Элиде, казалось, тоже были готовы свергнуть их. Дороги кишели персидскими агентами, пытавшимися золотом усыпить совесть тех, кто еще сохранил верность Македонии и осторожно выжидал, что было в высшей степени мудро. Демосфен же, по-своему опередивший Катона Старшего с его знаменитым «ceterum censeo…»[6], произнеся: «Впрочем, я считаю, что македонян следует разбить», напротив, взял золото с радостью и финансировал покупку оружия для фиванцев.

Четыре величайшие военные державы — Фивы, Афины, Этолия и Спарта как противники представляли собой реальную угрозу, но, может быть, ее ликвидация являлась одной из частей великого плана войны против персов, осуществление которого стало целью жизни Александра. Греков стоило еще раз урезонить, и теперь с помощью самых жестких мер. Александр спешился, стал во главе пехотинцев и двинулся со своими воинами вдоль долины Галиакмона, по богатой розами Фессалии, пересек Фермопилы, где когда-то Леонид показал, как могут умирать спартанцы, и спустя четырнадцать дней неожиданно предстал с войском перед стенами Фив.

Тридцать километров в день должны были преодолеть солдаты во время этого беспримерного марша.

Александр хотел, как и в походе на Фессалию, урегулировать ситуацию без единого удара меча. Здесь он преследовал в первую очередь собственные интересы: македонские воины были измучены и обессилены двумя походами и длинными марш-бросками. Он предложил фиванцам сохранить и жизнь, и имущество всех жителей, если ему выдадут смутьянов. Однако как только фиванцы оправились от шока, вызванного появлением у ворот царя-мертвеца, они, помня о своем славном прошлом и уповая на помощь земляков, призвали к восстанию.

«Пробил час освобождения Греции от македонских нелюдей!» — провозгласили глашатаи со стен под звуки труб. Фиванцы не предполагали, что сами ввергли себя в пучину бедствий, подобных которым еще не знал их город за всю его кровавую историю.

Александр все еще медлил. Он негодовал, когда один из его полководцев, Пердикка, движимый тщеславием, не дожидаясь приказа, предпринял атаку, которую незамедлительно отбили, и, преследуемый устремившимися через ворота фиванцами, оказался в весьма опасном положении. В порыве преждевременного ликования защитники не закрыли одни из городских ворот. Воспользовавшись этим, царь и его конница прорвались в образовавшийся проход, тесня защитников. Македоняне ринулись в наступление, сокрушая все и вся огнем и мечом, грабя и убивая, не щадя ни женщин, ни детей. Когда зашло солнце, на улицах и площадях лежало шесть тысяч трупов.

Только теперь настало время вершить настоящий суд над Фивами. Александр был слишком умен, чтобы самолично выносить приговор взбунтовавшимся горожанам и их предательству, предоставив грекам судить греков, отлично зная, что на спешно созванном заседании синедриона Коринфского союза представлены города-государства, чей вердикт будет беспощадней его собственного. Это их в прошлом Фивы терроризировали, карали кровью и разрушали, теперь подобная участь постигла фиванцев; Афины же были уничтожены после окончания Пелопоннесской войны землетрясением. Месть диктовала жестокие решения: «Разрушить дома, снести стены, разделить земельные угодья, продать в рабство всех жителей». Дом Пиндара, великого греческого поэта, а также храм и жилища жрецов исключили из черного списка по приказу Александра. Пощадили и потомков Пиндара.

Тридцать тысяч мужчин, женщин и детей выгнали на следующий день в чистое поле, где торговцы рабами, как стервятники, сортировали их по полу, возрасту, внешности, работоспособности и оценивали. От продажи было получено 440 талантов. Талант соответствовал 5000 золотых марок; одну золотую марку приравнивали по покупательной способности к пяти маркам. Таким образом, прибыль от сделки составила по современным меркам около одиннадцати миллионов немецких марок. Большинство этих несчастных людей отправили на лежащий у малоазиатского побережья остров Хиос, служивший перевалочным пунктом для тысяч «единиц» человеческого товара.

Поражение Фив подавило волю к сопротивлению во всей Элладе. Города-государства, обещавшие фиванцам помощь, умоляли о прощении, уверяли, что виновных приговорят к смерти. Александр добился того, чего хотел, но не обрел покоя. Хотя приговор об уничтожении выносил не он, но он был в ответе за то, что больше не существовало легендарного города, где когда-то посеяли драконово семя[7], где Софокл нашел своего Эдипа, откуда был родом Эпаминонд. «Зевс сорвал месяц с небес», — говорили по всей стране.