Александра

Время шло. В один из майских вечеров, когда воздух был напоен ароматом сирени, густо росшей вдоль парковой дорожки, Кирилл неспешно шел, держа в руках поводок. Алтай шнырял по кустам, мелькая в густеющих сумерках своим палевым хвостом. Вдруг из темноты донеслись пьяные мужские возгласы и женский крик. Пес с громким лаем метнулся сквозь кусты вперед и влево. Кирилл за ним. Он оказался на соседней дорожке, слабо освещенной дальним фонарем. Кирилл увидел недюжего детину, явно нетрезвого, который с одной стороны удерживал за предплечье девушку, а та с криками молотила его сумочкой по голове, пытаясь вырваться, а с другой-отбивался от Алтая, который, вцепившись в подол его куртки, с грозным рычанием, сильными рывками оттаскивал его от жертвы.

Кирилл ринулся на обидчика. Вдруг перед ним возник второй субъект, которого Кирилл прежде не заметил. Наш рыцарь без страха и упрека, получив скользящий удар кулаком по скуле, угодил противнику в поддых. Тот, согнувшись пополам, упал коленями на асфальт. Кирилл подскочил к первому, изрыгающему проклятья, а тот, видя, что ситуация сложилась не в его пользу, тут же выпустил руку девчонки. Осталось отодрать от его куртки разъяренного пса. Хулиганы мигом ретировались. Алтай, которого Кирилл еле удерживал за ошейник, буквально захлебывался лаем вслед им.

«Фу, Алтай! Нельзя!»

«Большое спасибо, Кирилл! Вы вовремя подоспели!» — услышал наш герой. Он обернулся и увидел Сашу, в светлых летних брючках и белой блузке с разорванным рукавом.

«Саша! Что вы здесь делаете так поздно?» — удивился он.

«Мы с подругой ходили в театр. Закрытие сезона. Потом я решила прогуляться пешком…»

«Пойдемте, я вас провожу», — сказал он, отпуская пса, который перестал лаять, хотя его нервозность выдавало буханье, вырывающееся изнутри.

Алтай подбежал к Саше. Та, присев на корточки, погладила его по голове, называя ласково и нежно, отчего пес усиленно крутил хвостом-палкой. Затем все трое неспешно направились к дому. Выйдя на хорошо освещенный участок, Саша заметила, что у Кирилла разбита щека. Она опухла и кровоточит. Саша достала из сумочки платочек.

«У вас разбито лицо», — сказала она, и, остановившись напротив, приложила платок к ране. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Ее светлые волосы растрепались, щеки нежно алели, а в больших серых глазах таилась нежность. Она была так близко, что он чувствовал тонкий сладкий аромат ее волос. «Не может быть, чтобы между нами был кто-то третий!» — пронеслось у него в голове. И Кирилл вдруг выдохнул: «Выслушайте меня, Саша. Я больше не могу молчать! Я никогда не встречал такой необыкновенной девушки, как вы. Вы… ты превратила череду серых будней в яркий фейерверк. До тебя я не жил. Я лишь ел, пил и спал. А теперь я понимаю, для чего живу. Для того, чтобы видеть как ты улыбаешься, знать, что ты думаешь, для того, чтобы любить тебя! Я люблю тебя! С самой первой встречи! Выходи за меня замуж!..» Саша была ошеломлена этим признанием. Она молча, внимательно смотрела на Кирилла. Это был уже не тот долговязый, нерешительный учитель. То был совсем другой человек. В его плечах чувствовалась сила, в карих глазах, прямо смотревших из-под темных широких бровей, горел огонь, а борода придавала его облику харизмы. Любовь его горела в нем ровным огнем, она не была пожаром, сжигающим дотла. «Если тебе милее черный BMW, то я больше не заикнусь о своих чувствах», — завершил он с жаром.

Саша, сделав шаг, обвила его шею руками, а он заключил ее в объятия.

«В болезни и здравии?» — спросила Саша, счастливо блестя глазами.

«Пока смерть не разлучит нас», — серьезно подытожил он…