Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Абсолютно равнодушная к этому массовому исходу беглецов, которые не проявили даже элементарной вежливости, — попрощаться с государыней, Александра ждала приезда только одного человека. Возвращения своего горячо любимого супруга. Где он? Почему ей ничего о нем неизвестно?

Однажды утром она получила телеграмму. Николай возвращался в Могилев, чтобы попрощаться с войсками. Александре стало сразу легче. Значит, на самом деле, Николай отрекся от престола. Слава Богу. Значит, он — жив и здоров, скоро вернется… Да, конечно, его царствование завершилось, но разве нельзя быть счастливыми и без царства?

Легкая улыбка тронула ее губы на бледном лице. Царствовать — дело не очень простое, да и не очень приятное… Они оба еще довольно молоды. Их обоих впереди ждет спокойное, безмятежное счастье. И оно станет для них обоих наградой. Они будут жить скромно, вдали от всего этого шума и гама, который окружает высшую власть с ее тщеславием. Прежде всего следует заботиться о тех кого любишь, не обращать внимания на происки врагов, тех, кто внес свой вклад в крещение России огнем и кровью, и только молиться, молиться за спасение ее…

Александра старалась сохранять хладнокровие. Она тяжело вздохнула, ее высокая грудь, вздрогнув, опустилась.

— Ведь сам Господь доверил нам святую Русь, — размышляла она, — и нужно постоянно, бдительно следить за ней, как за капризным ребенком.

Перед дворцом остановился автомобиль. Как поздно, однако, 2 часа ночи. Александра все еще стояла на своем постоянном ныне посту, у окна, вот уже несколько дней ожидая чудесного мгновения, когда за стеклом появится знакомый силуэт ее горячо любимого мужа. Она прильнула к оконному стеклу. Какие-то люди вышли из автомобиля. Несколько военных, один гражданский, хмурый, с бородкой. У всех на папахах — алые ленточки, — обязательный теперь признак революционной принадлежности. Последний оставшийся в дворце часовой у решетки преградил им дорогу. Бородатый потребовал, чтобы тот ему отдал воинскую честь. Кто же он такой? Через несколько минут царица все узнает.

На первом этаже раздавались чьи-то голоса. Вероятно, там зашел спор. Офицер императорской гвардии, привлеченный шумом в столь поздний час, заявил непрошеным гостям, что их не знает и не может пропустить внутрь дворца. Завязалась дискуссия. Тон разговора накалялся. Эти двое гражданский и военный, — по их словам, прибыли, чтобы встретиться с императрицей. Ей об этом сообщили. Она согласилась их принять в гостиной на первом этаже. Она с трудом спустилась по лестнице, испытывая ужасные боли в ногах. Она подошла к ним одна, без сопровождающего, холодная и высокомерная, настоящая императрица. Оба эти человека невольно вытянулись перед ней, замерли.

У обоих был растерянный вид. От смущения оба покраснели.

Александра подошла к военному. Это был генерал Корнилов. Она обратилась к нему:

— Что вам угодно, генерал?

Генерал от волнения не мог найти нужных слов и решил прежде представить своего напарника.

— Ваше величество, это — господин Гучков, военный министр в новом правительстве.

Императрица молчала, и видя, что его слова на нее не произвели абсолютно никакого впечатления, генерал продолжал невнятно бормотать:

— Ваше величество, я вижу, что вам ничего неизвестно о том, что происходит в Петрограде, и здесь, в Царском Селе? Мне очень неловко объявлять вам об этом… но лишь в соображениях вашей личной безопасности… Да… я вынужден… В общем, мы вынуждены, Ваше величество, вас…

Он осекся. Трусливый Гучков молчал, сконфуженный своей ролью министра-полуночника.

Александра, встав между ними, повернулась к генералу.

— Знаете, я как раз обо всем очень хорошо осведомлена. Вы приехали, чтобы меня арестовать, так?

Повисла тягостная тишина. Корнилов поклонился:

— Да, Ваше величество, вы правы…

— И это все, что вы хотели мне сказать? — спросила Александра.

— Все.

Без единого слова прощания, без единого жеста, гордая ледяная, величественная государыня повернулась к ним спиной и вышла из комнаты. Пораженные ее чувством достоинства Гучков с Корниловым прошли через вестибюль к выходу, сели в автомобиль, вместе со своими сопровождавшими лицами.

Во имя свободы эти две марионетки объявили одинокой, беззащитной женщине о том, что она отныне находится в тюрьме.

Когда она вернулась к себе, там ее ждала Лили Ден. Она тяжело оперлась на письменный стол, стоявший у окна. Она не плакала. Она сумела взять себя в руки. Ее конфидентка поспешила к ней, чтобы помочь сесть в кресло.

— Ваше величество, что же там произошло? Там было столько шума!

Она опустилась в кресло и вдруг направила свой пристальный взгляд на гобелен, подаренный ей Францией. На ней была изображена французская королева Мария-Антуанетта в окружении своих детей. Она отчетливо, выделяя каждое слово, сказала подруге:

— Я больше не императрица, но в любом случае остаюсь сестрой милосердия. Ступайте, посмотрите спят ли мои дети. Да хранит вас всех Господь!