Александра (СИ)

Ещё у князя Малатеста был сын Сигизмунд и младшая дочь Паула. Девушки на момент приезда в Москву было всего 16 лет. Сигизмунд остался в Италии, когда князь с дочерью отправились в далёкое путешествие в загадочную Московию. Когда я удалила Пауле папиллому, оказалось, что девушка очень хорошенькая. Смуглая, большеглазая. И очень весёлая, жизнерадостная, из которой энергия била ключом, даже фонтаном. Глядя на неё, как она танцует и радуется жизни, я сама начинала улыбаться, а потом и смеяться. Мы часто с ней танцевали обе, играли на инструментах и пели песни. А ещё Паула умела биться шпагой. Оказывается, их с братом отец учил этому с детства. Особенно упор делал именно на Пауле. Похищение старшей дочери очень сильно повлияло на князя. Паула умела скакать на коне, орудовать шпагой и стрелять из арбалета. Когда князь убедился, что с дочерью всё нормально, он хотел возвращаться назад в Италию, но Паула неожиданно резко отказалась. Устроила отцу самую настоящую истерику, чуть ли не с битьём посуды, и заявила, что никуда не поедет. Что останется в Москве со своей синьорой принцессой Трапезундской. Византийской и Римской Александрой. Ко мне же обратилась официально с прошением взять её в свои фрейлины. Я согласилась. Так у меня появились целых две фрейлины. В конце концов, я же хотела организовать институт благородных девиц, но не успела. Просто реально не хватило на это времени. А тут само всё и разрешилось. Вот только ни о каком институте благородных девиц, обе девушки, что Ксюша, что Паула слышать не хотели. Они хотели стать частью Корпуса. Я тогда сильно удивилась. Нет, своим волевым решением я могла бы сделать из них институт, но не стала спешить. Поинтересовалась почему именно Корпус? Оказалось, что Корпус приобрёл некий ореол легенды, чего-то грозного и героического. И стать частью Корпуса, это самому прикоснуться к этой легенде и тоже стать частью этой легенды. Паула Малатеста тоже стала сержант-дамой.

И, наконец, третья моя фрейлина. Эта появилась за два дня до выезда в Ливонию. И это была ещё одна княжна, польская. Та самая, которой я в своё время так же удалила папиллому. Она ещё тогда хотела остаться в Москве, но родственники увезли её чуть ли не насильно. В настоящий момент девушке исполнилось 18 и она сбежала из дома в сопровождении всего трех своих верных слуг. Агнешка Оссолинская была из семьи польских магнатов. Её должны были выдать замуж за представителя другого влиятельного рода. Жениху на этот момент было 56 лет. И Агнешка не желала категорично ложиться в постель со стариком, как она высказалась. И вся надежда у неё была только на ясновельможную пани Александру, принцессу и кесаревну, с её слов. А тут ещё и слухи поползли по Польше, что мне предложили королевскую корону. Вот Агнешка и рискнула, поставив всё на кон. Вообще Агнеша сама не подарок. Настоящий игрок и рисковая до безобразия. В тоже время она была заводной, весёлой и большой проказницей. Так у меня появилась третья фрейлина и третья сержант-дама. Шить форму, которая Агнешке так же очень понравилось, времени уже не было и Елена, посмотрев на это отдала Агнешке один из своих трёх комплектов. Тем более, что по размерам и по комплекции Елена с Агнешкой были одинаковы. Елена была только повыше.

Я ехала в основном на коне, иногда пересаживаясь в карету к Елене. Рядом постоянно скакали на конях мои три фрейлины. Эти ехать в карете отказывались. Им нравилась форма, штаны с сапогами-ботфортами, рубашки, кителя. А у Агнеши ещё был и кивер. У Ксении и Паулы киверов пока не было. Но были кубанки. Кивером, да ещё богато украшенным полька особо гордилась. Но всех больше им нравилось то, что они именно в штанах и сапогах, что позволяло им нормально ехать на лошади, сжимая ногами оба бока скакуна, а не так, как ездили дамы сейчас, обе ноги на одну сторону. Штаны вообще были самой настоящей провокацией, так как женщинам носить мужскую одежду запрещалось. Агнешка же наоборот подчёркивала это, выставляя словно специально на показ. Я только качала головой и молчала, наблюдая за девушками. Они шутили, перебрасывались словами с моими палатинами, которые любили позубоскалить, за исключением всегда невозмутимого и малоразговорчивого Айно. Вообще, чуть ли не с первого дня все три девушки начали подражать мне, копировать мои жесты, даже слова.