Александрия-2

– Ой ну и рассмешили вы меня, граф! – Делакруа так громко расхохотался, что даже старый лодочник бросил на него неприветливый взгляд. – У вас, русских, от холода совсем, что ли, мозги замерзли? Вассалы, сюзерены, долг чести – все это вчерашний день, феодальные пережитки. Капитализм добрался даже до африканской глуши. Личная выгода выходит на первый план. Каждый сам за себя. И Мухаммед Али это прекрасно понимает. Зачем ему, спрашивается, строить чугуноплавильный завод, литейно-механические мастерские, ружейный и пороховые заводы? Зачем ему нужны наши военные инструкторы? Да он спит и видит себя самого в роли великого арабского халифа, чьи владения раскинутся от Гибралтара до Евфрата. Он только ждет удобного случая, чтобы вонзить кинжал в спину турецкому султану. Могущество Османов ослабло, их только чуть подтолкнуть – и вся империя рассыплется как карточный домик.

– Интересный расклад, – признался Алексей Петрович. – И главное, насколько возрастет влияние Франции на Ближнем Востоке.

– Конечно! – согласился лейтенант. – Сюда еще Наполеон за этим приходил. А мы лишь его жалкие последователи.

– И поэтому в Египте сейчас не жалуют англичан. Даже моего несчастного капитана посадили в тюрьму.

– А кому понравятся конкуренты, граф? Англичане дружат с турками, а мы с египтянами. Нормальный раздел зон влияния. Только каждая сторона жаждет увеличить свою часть.

Собеседник не ответил, он стал всматриваться в проплывающий мимо заросший пальмами и другими не известными ему деревьями берег.

Старик-кормчий искусно управлялся с парусом и ловил только ему заметный ветерок, налегая на весла лишь в исключительных случаях, когда требовалось обойти мель или остров. Фелюга медленно, но уверенно шла вверх против течения по одному из протоков Нила.

Граф невольно залюбовался мастерством лодочника. Старик тоже заметил, что привлек внимание иностранца, и улыбнулся ему своим беззубым ртом.

Среди буйной южной зелени то и дело открывались взору обработанные поля, на которых колдовали египетские крестьяне – феллахи, медлительные, но очень усердные.

– А не рано ли для посевной? – спросил у француза граф Северный.

Делакруа не смог сдержать саркастической улыбки, пораженный наивностью вопроса северянина.

– Да вообще-то они давно отсеялись, еще прошлой осенью, а сейчас уже собирают урожай.

Пристыженный русский вопросов более не задавал, чтобы снова не попасть впросак, зато француз, получив новую тему для разговора, успешно развивал ее.

– В этой стране, граф, смена времен года не столь ощутима, как в Европе, ибо тепло круглый год. Зимой – чуть меньше, летом – чуть больше. Но большинство возделываемых культур созревает при любых египетских температурах. Нил – главное божество в Египте. Он кормит и поит эту страну. Отойдите подальше от реки – и вы упретесь в безжизненную пустыню. И календарь здесь устанавливает Нил. В привычные для нас летние месяцы он разливается, затопляя почти всю пойму, поэтому для сельского хозяйства это время потеряно. А осенью, когда вода спадает, начинается сезон семян, как его здесь называют, или, как вы изволили выразиться, посевная. А сейчас, в начале марта, как раз открывается сезон жатвы.

Граф слушал лейтенанта чуть ли не с открытым ртом, жадно впитывая каждое слово и поражаясь про себя: до чего ж разнообразен и необозрим мир Божий, сколько в нем еще сокрыто тайн, и как мало ему о них известно!

Присутствие на борту столь внимательного слушателя только распаляло красноречие француза.

– Чтобы оградить земледельцев от капризов природы, Мухаммед Али развернул грандиозное строительство системы оросительных каналов. Севернее Каира он построил плотину. В результате посевные площади увеличились в полтора раза. Скоро Египет завалит всю Европу дешевым хлопком…

Но лейтенанту не суждено было продолжить восхваление талантов египетского правителя. Бревно, плывущее по Нилу рядом с лодкой, неожиданно выпрыгнуло из воды и, щелкнув зубастой пастью в том месте, где только что сидел кормчий, и ухватив пустоту, ибо старик успел отпрыгнуть на другой край лодки, обиженно скрылось в мутной реке.

– Что это было? – спросил у француза бледный как смерть граф.

– А… крокодил, – как ни в чем не бывало ответил лейтенант. – Их тут полно. Хитрые и жестокие твари.

Недавно у меня в роте двух солдат сожрали. Вы бы отсели подальше от борта. А то, не дай Бог, еще выпрыгнет.

Граф последовал его совету и больше не увлекался разговорами, а настороженно поглядывал по сторонам.

Делакруа знал Каир как свои пять пальцев. Он провел русского графа узенькими улочками, более похожими на расщелины в скалах, к главным воротам дворца египетского паши.

Перебросившись по-арабски или по-турецки (граф Северный еще не улавливал разницы между этими языками) с начальником дворцовой охраны, лейтенант улыбнулся на прощанье:

– Ну вот, моя миссия выполнена. Дальше вас проводят янычары. Путешествие с вами доставило мне большое удовольствие. Только мучит меня один вопрос. Сдается мне, что где-то я вас прежде видел. А вот при каких обстоятельствах, вспомнить никак не могу.