Александрия-2

Правда, гостю постоянные расспросы молодого полководца о былых баталиях в Европе несколько надоедали, ибо отвлекали его от еды. Он уже давно, по меньшей мере полгода, не бывал на таком пиршестве, и сейчас наверстывал упущенное. Он был в полном восторге от восточной кухни. Особенно ему понравилась баранина с черносливом. Правда, некоторые здешние яства европейский желудок отказывался принимать решительно, ибо они были так наперчены, что от одной ложки внутри так начинало гореть, что надо было выпить несколько бокалов разбавленного вина, чтобы потушить этот пожар. Наученный первым горьким опытом гость, прежде чем отведать новое блюдо, предусмотрительно спрашивал у Ибрагима: со специями оно или нет? И только убедившись, что в нем немного перца, приступал к еде.

Хотя граф и разбавлял вино водой, но к концу застолья был явно навеселе. А тут еще откуда ни возьмись выпорхнули полуобнаженные наложницы и стали извиваться перед столом в томных танцах.

Окончание ужина он помнил весьма смутно. Как слуги довели его до покоев, как раздели и уложили в постель – это еще было похоже на явь. Но когда из ночи выплыла очаровательная и сладострастная одалиска и стала одаривать его такими ласками, о которых он раньше и не ведал, такое могло только присниться!

На следующее утро его разбудили с первыми лучами солнца.

– Вставайте, граф. Отец вас уже ждет, – сказал одетый в походный наряд Ибрагим.

Гость еще находился во власти ночного наваждения, потому не сразу понял, чего от него хотят. Наконец он протер глаза и стал воспринимать происходящее как реальность.

– Вы же сами говорили, что хотите увидеть восход над пирамидами. Быстрее собирайтесь, а то можем не успеть, – приговаривал Ибрагим, пока гость одевался.

Мухаммед Али дожидался графа во дворе верхом на гнедом иноходце. Заспанный вид гостя заставил его улыбнуться. Он знал, чем это вызвано.

Лихие арабские скакуны быстро донесли их до Гизы.

Пирамиды открылись взору неожиданно, когда всадники въехали на холм.

Первым скакал Мухаммед Али. Пришпорив своего коня, он с гиканьем ринулся вниз, к основанию пирамид. Остальные последовали за ним.

Возле Сфинкса он остановился и спрыгнул с коня, приглашая других сделать то же самое.

Они успели.

Огромное светило выползало из‑за горизонта, освещая своими красными лучами обезображенное временем лицо Сфинкса. Вершина самой высокой из трех пирамид сверкала в рассветном зареве.

Мухаммед Али что-то быстро заговорил по-турецки, а Ибрагим с некоторым опозданием стал это переводить на французский.

– Этим сооружениям уже почти пять тысяч лет, – вслед за отцом говорил сын правителя. – Высота пирамиды Хеопса равна росту ста взрослых мужчин. А таким, – паша показал на Сфинкса, – древние египтяне представляли Бога Солнца. Пятьдесят веков минуло с той поры, а эти величественные строения еще стоят. И они простоят еще столько же, если не больше. Напоминая людям о бренности их существования. Но и Сфинкс, и пирамиды построены в честь древних правителей.

Ты был правителем и отрекся от трона, теперь вот странствуешь по свету как простой человек. Извини, но я этого не понимаю. Я был простым воином, янычаром. Знаешь, кто такие янычары? Это мальчики из христианских семей, которых османы отлучили от их родителей и воспитали как воинов. Я албанец. Есть такой народ на Балканах. Мой отец содержал маленькую лавку и торговал табаком. Я пришел в эту страну во главе албанского отряда с османской армией, когда воевали с Наполеоном. Я начал его бить, а ты закончил. Это нас объединяет. У нас был общий враг. Есть он и теперь. Но об этом позже.

Я пришел к власти, опираясь на мусульманское духовенство Каира во главе с Омаром Макрамом. А потом я хладнокровно расправился с ним. Та же судьба постигла и прежних правителей – выходцев с Кавказа мамлюков. Я вырезал их беев поголовно и все их земли отобрал в казну.

И знаешь, почему я это сделал?

Я хочу основать на этой древней земле новую династию – свою династию. Чтобы мои внуки и правнуки правили это страной веками. И чтобы мое имя, как и имя фараона Хеопса, осталось в истории.

Я этого добьюсь. Любой ценой. И ты поможешь мне в этом!

– Я? – удивился граф Северный. – Но как вы это себе представляете?

Бывший янычар подошел вплотную к бывшему царю, обнял его правой рукой за плечи, а левой поманил к себе сына. Ибрагим встал рядом, и отец положил левую руку ему на плечо. Они стояли лицом к солнцу, к Сфинксу и пирамидам. Египетский правитель говорил по-турецки, а его сын переводил гостю на французский.

– У нас, как и двадцать пять лет назад, снова общий враг. И имя ему – Османская империя. Блистательная Порта утратила свой былой блеск, свое былое величие. Султан Махмуд II – жалкий, безвольный правитель, волею случая оказавшийся на троне. Дни его правления сочтены. Только потопили в крови восстание в Сербии, как взбунтовалась Греция. Янычары ропщут. А у него духу не хватит, чтобы разделаться с ними, как я расправился с мамлюками.