Александрия

Виллие понял, куда этот красавчик клонит. Ему вдруг захотелось плюнуть на все и высказать, что он о нем думает, этому наглецу, перед которым заискивали все придворные в Таганроге, прослышав о какой-то тайной миссии, возложенной государем на англичанина. Но потом он вспомнил об обещанных ему Александром Павловичем восьмидесяти тысячах рублей за помощь в организации инсценировки и ответил:

– Пойдемте, голубчик, я дам вам то, что вы просите.

Тем временем император, откушав чаю с поджаренными гренками, вновь решил прогуляться. Только теперь он направился прямиком в военный госпиталь.

Там не ожидали появления столь высокого гостя, и все сразу засуетились. Прибежали главный врач, начальник Таганрогского гарнизона и генерал-адъютант Дибич.

Государь пожелал пройтись по палатам. Доктор и барон следовали за ним по пятам.

Уже во второй палате он нашел того, кого искал. Унтер-офицер Струменский лежал ничком на кровати у окна и жалобно стонал.

– Был наказан за побег, – доложил Дибич.

В этот момент несчастный повернулся и хотел что-то сказать государю. Александр Павлович только услышал начало фразы: «Непра…», как из‑за его спины ловко вынырнул доктор с какой-то склянкой в руке.

– Вот, выпей, голубчик. Это лекарство. Оно тебе поможет, – прощебетал он и чуть ли не насильно влил его в рот Струменскому.

Несчастный сразу как-то обмяк и больше ничего не хотел сказать. А бойкий доктор все продолжал щебетать, как канарейка:

– Он скоро поправится, Ваше Величество. Русский мужик – живучий.

А в это время из ворот госпиталя выехал всадник. Он был очень доволен собой: на считанные минуты он опередил императора и успел передать полковому лекарю пузырек с ядом. Это был Иван Шервуд.

Псы выли всю ночь. С вечера лишь слегка поскуливала белая пушистая собачка одной из фрейлин царицы. Но с наступлением темноты она по-настоящему завыла своим тоненьким противным голосочком. К ней присоединились дворовые псы – большие, косматые и очень свирепые собаки, привезенные с предгорий Кавказа, которых днем держали на цепи, а на ночь отпускали во двор. Лучших сторожей от воров и разбойников сыскать в округе было трудно. Они выли протяжно, надрывно и очень громко. К полуночи их заупокойную мессу подхватили и соседские псы. Казалось, что все собаки Таганрога сбежались к дому, где остановился император, и голосили что было мочи.

Его сердце разрывалось на части от этих звуков, вскоре он не выдержал, выбежал в одной ночной рубахе в приемную и крикнул спящему на диване секретарю:

– Как вы можете спать, князь?

Волконский вскочил на ноги. Протирая заспанные глаза, он переспросил:

– Что случилось, Ваше Величество?

– Собаки! Сделайте же что-нибудь?

Государь стоял в длинной белой рубахе и ночном колпаке, испуганный и бледный, с подсвечником в руке. Тревожное пламя свечей освещало стены и потолок комнаты, а также перекошенное лицо Александра.

– О господи! – сорвалось с сухих губ секретаря.

– Почему вы так смотрите на меня, князь? – еще более испугался государь.

– Простите, Ваше Величество, почудилось, – извинился секретарь, подошел к окну и раскрыл его.

В натопленную комнату вместе с ночной прохладой ворвался заунывный вой.

– Они воют по покойнику, – пояснил князь.

– Но я же жив! – взорвался император.

Волконский замялся, но поняв, что скрывать секрет бесполезно, признался:

– Вчера после обеда Шервуд привез тело этого солдата. Оно в подвале. Вот собаки и учуяли.

– Прикажите, чтобы разогнали этих несносных животных. Они же перебудят весь город.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

Волконский вышел в коридор и наконец-то смог перекреститься. Ему рассказывал отец, как убивали императора Павла в Михайловском замке четверть века назад. Та же ночная рубаха, тот же колпак, те же свечи и тот же ужас в глазах царя. «Все возвращается на круги своя», – подумал князь и приказал часовым стрелять по собакам.

Одиночные выстрелы разорвали ночную тишь. Заскулила подстреленная дворняга и поковыляла умирать в подворотню. Ее перепуганные сородичи разбежались кто куда.

Александр Павлович вскоре заснул.

А когда рассвело, начальник гарнизона поднял по тревоге роту солдат и распорядился отстрелять всех бродячих псов в городе, а обывателям было велено дворовых собак посадить на цепь.

По городку поползли слухи, что состояние здоровья государя вновь резко ухудшилось, и народ мало-помалу стал собираться возле императорской резиденции. Вначале старухи, загодя повязавшие на головы черные платки. Они уже отжили свой век, но все равно в глубине души радовались, что кто-то отошел в мир иной раньше их. Особенно если этот кто-то – самодержец всероссийский. А потом и прочие горожане, для которых что приезд императора, что его болезнь – событие неординарное, вносящее хоть какое-то разнообразие в монотонную жизнь глухого провинциального городка на самом краю огромной империи.