Александрийский Мусей от Птолемеев до Октавиана Августа

Мусей представляется Партею неким монолитом, противостоящим времени и не подлежащим переменам. Фактически книга даёт «горизонтальный» срез изучаемого феномена. При таком подходе история отходит на второй план. Правда в разделе Schicksale даётся краткая (и недостаточная) периодизация: птолемеевский, римский, византийский этапы исторической судьбы Мусея. Но исторический очерк сводится к разбору тех бедствий и потрясений, которые переживал Мусей в конце каждого из них.

Недостаток истории у Партея отчасти восполняет одновременно опубликованный в Гёттингене труд Георга Клиппеля[32], известного своими исследованиями доктрин древних стоиков и сочинений немецких гуманистов Северного Возрождения, и видимо нашедшего много общего в образе жизни и интересах этих «книжных» элит разных исторических эпох. Дав в первой части книги, более чем на ста страницах, обзор письменных источников, Клиппель посвятил истории Мусея всю вторую часть, перейдя затем, в третьей, к достижениям (Leistungen), где он, как и Партей, начинает с филологии, а заканчивает философией (здесь главное достижение Александрии – интеллектуальная подготовка неоплатонизма).

Вторая часть достаточно подробно освещает этапы основания и организации Мусея, начиная сразу с благодеяний Птолемея II Филадельфа. Птолемея I, основателя династии, Клиппель исключает, так как, по его мнению, начало Мусея приходится не ранее чем на 280-е годы до Р. Х. Затем история излагается строго по годам царствования следующих монархов-благодетелей. Более полно излагаются события до 221 года до Р. Х. (вступления на престол Птолемея IV Филопатора), затем рассказ становится более сжатым, но всё же доводится до 395 года нашей эры (конец правления Феодосия Великого). В римском периоде истории Мусея Клиппель выделяет в отдельную главу правление императора Клавдия, основавшего в Александрии некое дополнение к старому Мусею (Suet. Div. Claud., XLII; Athen., VI, 240b). Меньше говорится о предприятиях Адриана, тогда как сегодня, благодаря найденным эпиграфическим памятникам и особенно раскопкам в Александрии 1960-х – 1990-х годов, вклад этого императора в александрийскую культуру, по сравнению с Клавдием, представляется гораздо более значимым. Византийская эпоха для Клиппеля являет лишь закат (Untergang) и последние следы (Letzte Spuren) некогда великого учреждения. Это время даже Партей, при всей сжатости исторической части его труда, излагает более подробно.

Одновременная публикация двух солидных исследований позволяет принять 1838 год за дату, с которой начинается подлинно научное, постепенно освобождающееся от идеализации и риторики, изучение Мусея как культурного феномена эллинизма. В своём обзоре мы пропускаем (за исключением Липсия и Гроновия, а также Рехенберга и Кейльхакера, отмечая их роль как зачинателей) многие ранние «риторические» трактаты на безукоризненно красивой латыни, озаглавленные Oratio de Alexandrino Museo, De genio seculi Ptolemaeorum или De rebus Ptolemaeis, больше напоминающих хвалебные речи, где содержатся частые призывы учиться опыту древних, и часто, в описании этого опыта, встречается суффикс превосходной степени – issim. Г. Партей дотошно насчитал в одном из таких сочинений употребление его сто восемь раз на двадцати страницах[33].

В том же 1838 году издаётся имеющий более узкую направленность труд Фридриха Ритчля[34], посвящённый истории собирания и критики гомеровских текстов, начиная с правления Писистрата в Афинах. Так как основной объём отбора, комментирования, критики приходится на птолемеевское время, Ритчль прослеживает возникновение двух птолемеевских библиотек – Мусея и Серапея, организацию и традиции, сложившихся при них кружков филологов, и историю многолетних филологических штудий. Очень много места уделяется личностям первых предстоятелей Александрийской Библиотеки – Зенодота, Ликофрона, Эратосфена и других. Отдельная глава посвящена деятельности Каллимаха как библиотекаря. Ритчль, до этого занимавшийся текстами Плавта, впервые скрупулёзно исследует ставший достоянием классической филологии десятью годами ранее ценный документ, из которого Партей приводит только фрагмент в самом конце своей книги, не комментируя его. Речь идёт о схолиях на полях обнаруженного в библиотеке Римской коллегии пергаментного манускрипта комедий Плавта. Там рассказывается, как по повелению Птолемея II Филадельфа александрийские филологи «поделили» между собой сферы интересов, занимаясь каждый своей областью – комедией, трагедией, поэмами, что дало повод предположить о зарождении в Александрии неких подобий современных кафедр при филологических факультетах. Выделив филологические штудии учёных Мусея, Ритчль оставил в стороне всё остальное. Так что, поневоле, складывается впечатление, будто изначальным стимулом к его учреждению стала всего лишь необходимость комментирования рукописей Библиотеки, в первую очередь Гомера.