Александрийский Мусей от Птолемеев до Октавиана Августа

Задолго до основания Александрии эти две группы, самоорганизующиеся или собираемые кем-либо (полисом, частным лицом, тираном, главой философской школы, царём) образовывали союзы единомышленников, не имеющие единого наименования, вместо которого авторы дают различные эпитеты, причём во всех случаях прослеживается значение – союз, собрание, сообщество. По отношению к частному Мусею (IG XII³, 330): , , просто или , . Пифагорейцев именуют – совместно священнодействующие (Phil. Quod omn. prob. I, 2). Платоников: – священный союз (Philod. Ind. acad., col. XXXVIII, 41). Сообщество академиков, кроме того, называют – синод, собрание (Athen., XII, 548а), – пиршественное собрание (Op. cit., V, 191f). Сообщество перипатетиков: , букв., – сообщники, сообща владеющие имуществом (Diog. Laert, V, 2, 53), – совместно обучающиеся и занимающиеся философией (Ibid.). К служителям Александрийского Мусея, применяются наименования: (Strab., XVII, 794), – круг, содружество (Philostr. Vitae soph., XXV, 3). Несколько раз и для разных Мусеев употребляется наименование – хор (Plut. Quest, conviv., V, 678d; Syn. Epist. IV), которым мы и будем пользоваться, так как этот термин, восходящий к древнейшим ритуальным празднествам и обрядам, хорошо отражает не только свободный принцип организации мусических союзов, и не только атональный характер взаимоотношений между их членами, но и постоянное наличие вышеуказанных групп, образующих как бы два полухория.

4

Как отмечалось в начале главы, большинство мусических сообществ эллинистического времени связывало своё служение с городскими Мусеями. Допуская, что облик древних священных долин мог оказать влияние на планировку царских садов Александрии, по крайней мере, той их части, которая непосредственно примыкала к птолемеевскому Мусею, для собственно его гипотетической реконструкции необходимо обратиться именно к этим городским храмам Муз, поскольку храмовая архитектура (любой религии) весьма консервативна и большая часть культовых зданий возводится согласно сложившемуся древнему архетипу. Мы можем видеть это даже на примерах православных храмов России, воздвигнутых после 1991 года, или современных мечетей мусульманского Востока, сохраняющих в подавляющем своём большинстве (за исключением немногих авангардистских экспериментов) традиционные формы. И это несмотря на резко бросающийся в глаза разрыв с тысячелетними традициями, который продемонстрировала за последнее столетие во всём мире светская архитектура. Эллинистическая же архитектура, отличающаяся от греческой классики колоссальными размерами и роскошью сооружений, преобладанием ионического и коринфского ордеров, обилием барельефов и скульптуры, включением в постройки некоторых восточных элементов, тем не менее, никем из серьёзных исследователей не рассматривается как какой-нибудь революционный разрыв с классикой.

Именно поэтому нас не должно смущать и то обстоятельство, что некоторые из известных только по письменным свидетельствам городских Мусеев могли быть построены и освящены уже после завершения строительства в царском квартале Александрии, поскольку все они были элементами общей исторической эпохи, единого культурного пространства и единой религии.

Самыми ранними из городских Мусеев, вроде бы, должны являться пифагорейские Мусеи городов Великой Греции. Но о них сообщают авторы III–IV веков от Р. Х., и их свидетельства о жизни и религии пифагорейцев исследователи оценивают весьма критически. Кроме того, сведения слишком фрагментарны. У Порфирия Тирского говорится о том, что Пифагор погиб в Метапонте, пытаясь найти убежище в святилище Муз (Porph. De vita Pyth., 4; 57). Но тут же, строчкой ниже (Op. cit, 57), даётся другая версия – о самоубийстве Пифагора после поджога его дома и гибели друзей.

Убежища обычно искали у алтаря, держась за него руками. Оторвать человека от алтаря считалось святотатством. Пифагор, по этой версии, провёл в храме сорок дней и умер от голода. Алтарь у греков располагался под открытым небом, и в данном случае, если первая версия соответствует действительности, речь могла идти о замкнутом дворе святилища. Как мы покажем далее, городской храм Муз представлял собой, скорее всего, именно замкнутое дворовое пространство, без наоса, главного элемента других типов античных храмов, отдельно стоящего здания, где пребывала статуя божества. Статуи Муз в данном случае могли располагаться непосредственно под открытым небом, полукругом за алтарём, представлявшим собой квадратное или прямоугольное мраморное сооружение для жертвоприношений (такую композицию мы имеем в геликонской долине). Либо же статуи были расставлены по всему периметру двора, в обрамлявших его портиках.

Нам сообщают ещё, что храм Муз (, ) был возведён по совету Пифагора жителями Кротона (Iambl. De vita Pyth., IX, 45–50; XXXV, 261; XXXVI, 264). Но о его облике ничего не сказано.