Александрийское звено

Малоун читал и терялся в догадках. К сожалению, больше из записей Хаддада было нечего почерпнуть. Остальные касались Ветхого Завета, его многочисленных переводов, а также имеющихся в них противоречий и нестыковок. И – ни слова о том, чем мог быть вызван повышенный интерес, который он к себе привлек. Там больше не говорилось ни о Хранителях, ни о Квесте героя. Лишь в конце одного из блокнотов содержалась любопытная запись:

«В картинном зале Бейнбридж-холла находится еще одно свидетельство высокомерия его прежнего хозяина, и оно особенно показательно: картина под названием „Эпифания[3] святого Иеронима“. Вполне подходяще. Великие деяния часто начинаются с озарения».

Еще один крохотный кусочек информации, но вопросов все равно остается море, а Малоун знал: сражаться с вопросами, на которые нет ответов, – самый надежный способ обессилить мозг.

– Что ты читаешь?

Он поднял взгляд. Пэм все еще лежала, но теперь ее глаза были открыты.

– То, что осталось от Джорджа.

Женщина медленно села на кровати, протерла заспанные глаза и посмотрела на часы.

– Сколько я спала?

– Примерно час. Как плечо?

– Болит.

– Будет болеть еще несколько дней.

Она вытянула ноги.

– А сколько раз подстреливали тебя, Коттон? Трижды?

Он кивнул:

– Я не забуду ни один из них.

– Я тоже. Ведь, если ты помнишь, после каждого из них тебя выхаживала я.

Так оно и было.

– Я тебя любила, – сказала Пэм. – Возможно, ты в это сейчас не поверишь, но я действительно любила.

– Ты должна была сказать мне про Гари.

– Ты больно ранил меня своим поведением. Я никогда не понимала, почему ты путался с бабами на стороне. Разве меня тебе было недостаточно?

– О господи, это же было двадцать лет назад! Я был молодой. Глупый. Эгоист. И каждый раз я об этом жалел. Я пытался быть хорошим мужем. Поверь мне.

– Сколько у тебя было женщин? Ты никогда не говорил.

Сейчас Малоун не хотел ей лгать.

– Четыре. Случайные связи на одну ночь. А у тебя?

– Только один мужчина. Но я встречалась с ним несколько месяцев.

Это признание больно укололо Малоуна.

– Ты его любила?

– Настолько, насколько замужняя женщина может любить кого-то другого, кроме собственного мужа.

Он понял смысл ее слов.

– От той связи родился Гари. – Пэм, похоже, боролась с какой-то мыслью, застрявшей в ее душе еще с тех, прошлых времен. – Когда я смотрю на Гари, часть меня ненавидит саму себя за то, что я сделала, помоги мне Господи, но другая часть всегда испытывает благодарность за то, что Гари существует и всегда находится рядом со мной. Ведь ты приходил и уходил…

– Я любил тебя, Пэм. Я хотел быть твоим мужем. Я на самом деле кляну себя за свои поступки.

– Этого было недостаточно, – пробормотала она, уставившись глазами в пол. – Тогда я этого не понимала, но со временем осознала, что этого всегда будет недостаточно. Именно поэтому мы пять лет не жили вместе, прежде чем развелись. Я и хотела этого брака, и одновременно не хотела.

– Ты до такой степени меня ненавидела?

– Я ненавидела себя за то, что сделала. Для осознания этого мне потребовались годы. Уж ты мне поверь, человек, ненавидящий сам себя, находится в большой беде. Зачастую он просто сам не знает об этом.

– Почему ты не рассказала мне о Гари, когда это произошло?

– Ты не заслуживал правды. По крайней мере так я думала тогда. И поняла, что ошибалась, лишь в последние несколько лет. Ты мне изменял, я тебе изменяла, но я забеременела. Ты прав, мне следовало сказать тебе об этом тогда же, но мудрость приходит с возрастом, а в то время – я с тобой согласна – мы оба были молоды и глупы.

Пэм умолкла. Малоун тоже молчал. Наконец женщина снова заговорила:

– Вот почему я до сих пор злюсь на тебя, Коттон, и ничего не могу с собой поделать. И потому же я наконец рассказала тебе правду о Гари. Ты ведь понимаешь, я могла не говорить тебе ни слова и ты никогда бы ничего не узнал. Но мне захотелось, чтобы наконец-то все стало по-честному. Мне захотелось помириться с тобой…

– И с собой.

Она задумчиво кивнула.

– С собой – в первую очередь.

Ее голос надломился.

– Почему ты пошла за мной, когда я выбежал из квартиры Хаддада? Ты же понимала, что на улице будет стрельба!

– Можешь считать, что это всего лишь моя очередная глупая выходка.

Однако Малоун знал истинную причину этого ее поступка. Настало время сказать ей правду.

– Ты не можешь вернуться в Атланту, – проговорил он. – В аэропорту за тобой следили, потому я и вернулся.

Ее лицо застыло.

– Ты должен был рассказать мне об этом.

– Видимо, да.

– Но с какой стати кому-то следить за мной?

– Возможно, они хотят попытаться испробовать другой способ воздействовать на меня. А может, хотят подчистить концы.

Пэм поняла значение этих слов.

– Они хотят меня убить?

Малоун пожал плечами.

– Понятия не имею, в том-то все и дело. Мы можем только гадать.