Александрин. Огненный цветок Вальхейма [СИ]

Вот такая я в детстве была жадная и капризная. А потому странно, что в последнем фрагменте ночного видения, я, снова размазывая по лицу слёзы, отломала презенту графини руку. И голову ей (не графине, конечно же) отвинтила, после чего с удовольствием на неё наступила.

Проснувшись, ещё долго лежала без сна, вглядываясь в тени, отбрасываемые шумящими за окном деревьями и колышущимися на ветру занавесками. Из-за духоты, не спадавшей даже ночью, приходилось оставлять окна открытыми. Снова и снова я воскрешала в памяти разрозненные отрывки сновиденья, пытаясь понять, почему сломала такую красивую, дорогую и нарядную куклу, но так и не смогла найти объяснение своему варварскому поступку.

У нас с Маржери было не слишком много игрушек, и мы не могли себе позволить отрывать им головы и руки. А уж такой красавицы, как Лорели, у меня не было ни до и ни после.

— Не выспался? — Я ковыряла вилкой блинчики и бросала на мужа встревоженные взгляды.

Аппетита не было. Сложно предаваться пищевым изыскам, когда мужчина, которого любишь безумно и так же безумно боишься потерять, буквально тает на твоих глазах.

В последнее время лицо маркиза демонстрировало болезненную бледность. Под глазами, напоминавшими два бездонных омута, залегли тени. Моран похудел, осунулся. Был хмур, легко раздражался, а порой и в самый настоящий гнев впадал без всякой на то причины.

Нет, на меня голос не повышал. Но в присутствии Касьена мог и вспылить. И слугам от него доставалось почти ежечасно. Оттого те так радовались, когда его светлость утром отправлялся в королевский дворец, а вечерами старались слиться с окружающей обстановкой, делали вид, что они всего лишь малозначительные детали интерьера.

На мои вопросы, что происходит, Страж отвечал односложно — мол, проблемы на службе, или не отвечал вовсе, резко меняя тему разговора.

Я знала, что его величество рвёт и мечет, ведь, несмотря на то, что тюрьмы активно пополнялись магами, которых касалась хотя бы тень подозрения в связи с демонами, нападения продолжались. Кардинал Бофремон строил из себя праведника и, если и был причастен к призыву тварей, доказать это пока что не представлялось возможным.

Наверное, потому его светлость и был сам не свой. Наверное… Что-то подсказывало мне, что причина кроется в другом. Но муж ни в какую не желал поделиться своими тревогами, возводя тем самым меж нами новую стену отчуждения.

— Моран?

Маркиз встрепенулся:

— Прости, задумался. Ты что-то спрашивала?

— Я беспокоюсь о тебе. И не говори, что это просто усталость. Ты сам на себя не похож. Скажи, что происходит?

Некоторое время он молчал. Просто смотрел мне в глаза. В его глазах мне виделась грусть. Безотчётная тоска, сожаление и что-то ещё… Я бы всё отдала, лишь бы понять, что же именно. Но Страж, отведя взгляд, спешно поднялся из-за стола, снова намереваясь сбежать.

В несколько шагов пересёк столовую, одарил меня мимолётным поцелуем в губы и попрощался с улыбкой, которая и на улыбку-то была не похожа. Так, жалкая её пародия.

— Увидимся за ужином. Ты сегодня опять в суд?

— Да. Сегодня… — запнулась. Сделав над собой усилие, тихо продолжила: — Мэтру Леграну и нескольким другим заключённым вынесут приговор.

Очень хотелось верить, что справедливость восторжествует, и уже этим вечером пожилой маг будет засыпать у себя дома, окружённый любовью и заботой дочери, приехавшей в Навенну на слушанья. Мадам Мариетт тоже находилась в интересном положении, уже на девятом месяце, и стрессы ей были категорически противопоказаны. Вот только как тут не нервничать, когда решается судьба близкого тебе человека, твоего отца. А защита — молоденький адвокат, кажется, только-только выпустившийся из коллежа, во время выступлений на суде не говорил, а лопотал. Малёк бесхребетный.

В то время как прокурор — высокий поджарый мужчина в красной тоге напоминал пиранью. Чуть ли не с пеной у рта доказывал виновность магов, в том числе и Леграна. Словно они были его заклятыми врагами.

Ну или может, ему просто хорошо за это платили.

— Надеюсь, Леграну повезёт, — горько усмехнулся Страж, тем самым давая понять, что сам он в везение мага не верит, и уже заранее знает, каким окажется приговор.

Моран направился в холл, я последовала за ним, надеясь продолжить разговор о его болезненном состоянии, которое уже не просто беспокоило. Оно меня пугало! И если муж не хочет приглашать лекаря, то это за него сделаю я!

Озвучить своё решение не успела: раздался стук дверного молотка, и его светлость, не дожидаясь появления Гастона, сам открыл дверь. Чтобы поймать рухнувшую прямо к нему в объятия… Мариетт.

— Мадам? — обескураженно пробормотал Страж.

Молодая женщина рыдала, захлёбываясь слезами, дрожала всем телом. Лицо бедняжки раскраснелось, чепец, обрамлявший его, сбился, и из-под кружевной оборки выглядывала прядь русых спутавшихся волос.

Моран провёл нежданную гостью в столовую, усадил за стол, сунул ей в руки бокал с водой, настоятельно попросив выпить всё до последней капли, а потом объяснить нам, что же стряслось.