Александрин. Огненный цветок Вальхейма

Наваждение. Безумие. Умопомрачение.

Хотелось часы напролёт ласкать жаждущее любви молодое гибкое тело. Собирать с чувственных губ крики, стоны удовольствия, позабыв обо всём.

О кошмарах настоящего и неясности будущего.

Ещё хотя бы на одну короткую ночь позволить себе быть счастливым рядом с любимой, полной загадок и сюрпризов.

Пальцы не слушались, дрожали, как будто ему снова было пятнадцать, оттого не сразу получилось справиться со шнуровкой платья. Хотелось поскорее раздеть её донага. Любоваться и наслаждаться совершенным телом своей красавицы-жены. Целовать, покусывая, напряжённые соски, а после согревать их, успокаивая, своим дыханием. Дразнить прикосновениями губ едва-едва округлившийся животик — средоточие новой жизни, частица его плоти и души.

Медленно, наслаждаясь каждым мгновением, подводить её к наивысшей точке блаженства, а потом смотреть, как она измождённая, приятно опустошённая затихает в его руках.

Но до этого «медленно» они ещё доберутся. Потом, когда окажутся в спальне. А сейчас не было сил больше сдерживаться. Хотелось просто ею обладать. Заполнить собою горячее, жаждущее его лоно, вбирать в себя её жар, её страсть, дурманящий аромат нежной кожи.

— Наверное, никогда не смогу тобой насытиться. — Поцелуй-укус, оставивший след на узком плечике.

Александрин всхлипнула, прижалась к нему теснее.

— У тебя для этого будет целая жизнь.

Наивная, верящая в чудо девочка.

Прошелестели юбки, соскользнув с округлых, таких манящих бёдер. Опустившись на колени, больше не сдерживая нахлынувшую страсть, Страж с силой сжал упругие ягодицы, накрыл оба полукружия своими ладонями, вдыхая кружащий голову сладкий запах её желания. Нетерпеливо приспустил лёгкие, из полупрозрачной ткани панталоны, чтобы опалить жадной лаской нежный, чувствительный комочек плоти. Ощутить, как Александрин вздрагивает, выгибаясь в его руках, услышать собственное имя — неясный шёпот, заглушаемый стонами удовольствия.

А потом, поднявшись, сделать несколько стремительных шагов сквозь полумрак, ни на секунду не выпуская её из своих объятий, прижать к стене, спрятать, загородив собою от целого мира. Позволить тонким пальчикам неловко справиться с пуговицами на брюках, пробежаться в несмелой ласке по твёрдой плоти. Прикрыть глаза, наслаждаясь робкими поглаживаниями маленькой ладошки. И, не сдержавшись, зарычать, подхватить жену под бёдра, чтобы наконец ворваться в неё всей своей мощью. Снова и снова пронзать жаркое, тугое лоно, доводя её и себя до предела, до умопомрачения.

Наслаждаться своей избранницей до самого рассвета. А потом забыться мимолётным сном, прижимая Александрин к себе, уставшую и умиротворённую.

Почувствовать наконец долгожданное, пусть и кратковременное, успокоение.

Глава 25

Нет ничего приятнее, чем засыпать и просыпаться в объятиях любимого. И нет ничего более отвратительного, чем, проснувшись, вдруг осознать, что ночь, наполненная искромётными чувствами, упоительным ощущением счастья, закончилась, и нужно снова возвращаться к реальности, из которой нам обоим так хотелось сбежать.

Но реальность эта, жестокая и неумолимая, продолжала нас преследовать и настигать.

Немного скрасила пасмурное утро весть о том, что мэтр Легран пришёл в себя. Моран, собиравшийся отправиться в королевский дворец прямиком через зачарованные зеркала, решил задержаться, дабы расспросить мага об аресте и его пребывании в Фор-Левеке.

Мне же не терпелось спровадить муженька в столицу, дабы остаться с пожилым мэтром наедине. Легран — один из магистров коллежа стихий, вернее, был им до недавнего времени. Пока не превратился в богоотступника и убийцу.

В Вальхейме звания магистра удостаивались единицы — самые выдающиеся умы королевства. На этот самый выдающийся ум я и возлагала свои надежды. Знаю, эгоистично с моей стороны снова требовать от Леграна помощи. Тем более сейчас, когда он ещё так слаб.

Но, боюсь, у Морана не осталось времени. Я не смогу сидеть сложа руки, ждать чуда и быть свидетельницей его мучений. Понадобится — обращусь за помощью и к претёмному Морту, заплачу какую угодно цену за спасение мужа.

Но пока что решила начать с малого и не опасного — с мэтра Леграна.

Пожилой маг встретил нас слабой улыбкой, усталым взглядом и тихими словами приветствия. Мягко сжал меж своих сухих ладоней пухленькую ручку мадам Мариэтт, после чего попросил свою заботливую дочь пойти отдохнуть и ни о чём не тревожиться.

— Мне бы хотелось поговорить с маркизом и маркизой наедине, милая, — пресёк он возражения, уже готовые сорваться с губ молодой женщины, и той ничего не оставалось, кроме как проявить послушание: поцеловать родителя в лоб, а потом, в сотый раз поблагодарив нас за его спасение, скрыться за дверью.

— Моя дочь права, я перед вами в неоплатном долгу.

— Полагаю мы квиты, мэтр. Вы спасли мою жену. — Его светлость встал у окна, занавешенного ажурными занавесками, по которым струился тусклый утренний свет.

Я устроилась рядом. В кресле, которое минуту назад занимала мадам Мариэтт.

— Вы… — поочередно переводя вопросительный взгляд с меня на Морана, растерянно пробормотал маг.