Подобные тенденции «натурального» реализма характерны и для одного из лучших портретов некрополя, включенного в надгробие Н. П. Казадаевой. Установленный под традиционной сенью, но уже увенчанной купольным завершением с крестом, портрет относится к характерным бытовым портретам середины XIX столетия. Манера его исполнения близка творчеству скульптора А. И. Воронихина, что позволяет исследователям атрибутировать его как работу этого интересного мастера.
При немногочисленности скульптурных портретов 1830—1850-х годов обращает на себя внимание разнообразие не только творческих индивидуальностей мастеров, но самих оттенков направлений творческих поисков. Это и строгий реализм портрета Н. С. Мордвинова, и обобщенная, отточенная пластика портрета Урусовой. Последний интересен и как предполагаемая работа И. П. Витали.
Витали является автором грандиозного по размерам, напоминающего горельефы Исаакиевского собора, памятника А. Г. Белосельской-Белозерской. Тип памятника, его сюжет — сошествие Девы Марии, принимающей душу покойной,— близки католическим надгробиям в той же мере, что и созданный неизвестным скульптором, совершенный по мастерству и изяществу лепки разновысокого рельефа памятник детям Пономаревым.
Среди надгробий второй половины XIX — начала XX века имеют несомненный художественный интерес и перенесенный с лютеранского кладбища памятник Карлу фон Райсигу — работы скульптора Штрайхенберга, и типичный для периода конструктивизма 1920-х годов памятник Л. В. Блезе-Манизер. Но они кажутся чужими среди надгробий некрополя, основу собрания которого составляют памятники XVIII — первой половины XIX века, лучшие из которых являются гордостью отечественного искусства.
Иллюстрации