Александровскiе кадеты (СИ)

Орденов у подполковника было два — белый крест св. Георгия четвёртой степени, а рядом с ним, на красно-белой ленте — крест св. Станислава с мечами. Эти ордена Федя хорошо знал, они были и у папы. А ещё у господина Аристова висела медаль «За оборону Харбина» и, надетая явно по случаю торжества, не просто полагающаяся по уставу сабля, а «золотое оружие», шашка с украшенными золотом ножнами и вырезанной на эфесе (знал Фёдор) надписью «За храбрость». На эфесе же был и алый темляк ордена св. Анны 4-ой степени, который почему-то не слишком почтительно именовали «клюквой».

Федя невольно ощутил обиду. Подполковник с мишенями на щеках имел больше наград, чем папа!.. У папы не было золотого оружия, и Анны 4-ой степени не было тоже.

Но потом обида прошла. Папа же всё равно самый лучший, а подполковник этот, надо понимать, хороший человек и дельный начальник, иначе папа бы о нём так не говорил. Наверное, да, хорошо оказаться у такого под командой!..

…Потом было ещё много обычной суеты. Примчались старшие кадеты с пятью «шпалами» и двумя угольниками на рукавах, со множеством значков и нашивок на парадных мундирах, принялись, словно пастухи, сгонять новичков в некое подобие строя. Вещи уже сданы в цейхгауз, и Фёдор тискал в потном от волнения кулаке папой подаренный карманный нож, единственное, что разрешили взять с собой.

Он глядел на других первогодков, высоких и низких, блондинов, брюнетов, шатенов и рыжих; кто-то растеряно озирался по сторонам, высматривая родителей в разноцветной толпе, в море фуражек, цилиндров и шляпок; кто-то, напротив, настороженно косился на будущих товарищей — мальчишки пониже и на вид слабее других; а другие, повыше и поплечистее — напротив, глядели на других сверху вниз, задирая носы, словно уже пытаясь себя утвердить.

Фёдору это всё было знакомо, даже очень, и он знал, что не надо ни сжиматься в комочек, ни задирать нос. Стой просто, стой спокойно, глаз не прячь, не заискивай, но и не обижай никого — самое верное.

— Рота! — вдруг рявкнул подполковник Аристов, тот самый, с вытатуированными мишенями. — В одну шеренгу — влево — по росту — становись!

Он стоял спиной к мальчишкам на белой линии, прочерченной белым прямо на земле, вытянув левую руку на уровне плеча.

Конечно, тут же поднялась ужасная суматоха. Мало кто из кадетов знал, как становиться в строй; знал Фёдор, знал, как оказалось, тощий Костик Нифонтов, ещё несколько ребят. Остальные же толпились, словно цыплята, вдруг оказавшиеся без наседки.

Первым к подполковнику подскочил и впрямь самый высокий кадет, в котором Фёдор сразу же опознал завзятого второгодника и обитателя «камчатки». Был он, наверное, на полголовы выше Солонова и плечи имел раза в полтора шире; вид лихой, «сам чёрт не брат».

После известной толкотни, торопливых «я тебя выше! — нет, я тебя!» — седьмая рота кое-как построилась. Две Мишени терпеливо ждал, никого, не подгоняя; однако, как только они подровнялись и замерли, резко шагнул вперёд, поворачиваясь к ним.

Теперь они стояли, спиной к родителям и родне, лицом к корпусу, оркестру и строю офицеров-воспитателей, что выстроились там, сверкая золотом погон и ослепительной белизной кителей.

Из-за их спин показалась внушительная фигура в парадной генеральской форме, белые бакенбарды, высокий лоб и строгий взгляд, несколько ослаблявшийся, однако, внушительным животом.

Генерал-майор Дмитрий Павлович Немировский, начальник корпуса собственной персоной.

Фёдор поспешил выпятить грудь и ещё больше развернуть плечи, как положено по стойке «смирно». Он ждал долгой и нудной речи, какие любил закатывать их директор гимназии, господин фон Бакен; однако генерал лишь крякнул, провёл ладонью по бакенбардам и, прокашлявшись, зычно начал:

— Молодцы-кадеты! Младший возраст, седьмая рота! Добро пожаловать! Добро пожаловать, новые александровцы! Будет трудно, обещаю, но будет и интересно!.. Вид у вас, вижу, бравый; уверен, знамени и звания нашего вы не посрамите. Слова тратить тут смысла нет, граф Суворов, непобедимый герой наш, воздух сотрясал не замысловатыми руладами, но залпами ружейными да пушечным громом! А сейчас, молодцы-кадеты, на знамя корпуса — смир-р-р-НО! Равнение на середину!.. Оркестр, марш!..

И оркестр от всей души грянул «Маршъ Александровцевъ»»; печатая шаг, из-за угла главного здания показались парадные расчёты кадетов, с офицерами во главе.

Ух, как они шли, отделение за отделением, по четверо в ряд, в белых перчатках, с аксельбантами (серебристые у всех, кроме выпускного класса — у техх золотые), «на руку» взяты короткие карабины, и знамя корпуса плывёт под звуки марша — алый косой крест на белом фоне, а в середине — золотой герб александровцев под чернокрылым двуглавым орлом.

Отделение за отделением, предводительствуемые своими воспитателями, шли кадеты, и, минуя новичков, дружно, со слитным лязгом, вскидывали оружие «на плечо», делая «равнение направо» — то есть на них, новичков, первогодков!

И все господа офицеры вскинули ладони к фуражкам, отточенным движением отдавая честь — им, новичкам, первогодкам!