Александровскiе кадеты (СИ)

— Ты, Варлам, помни, что нам не просто так тут сидеть, — Федор внушительно поглядел на товарища. — Если что, Две Мишени сюда своих желторотиков поведет. Мы им должны плотину удержать. А захватят немцы мельницу — и всё, весь отряд в западне. Со спины зайдут и на рассвете ударят, если решат, что им широкая дорога нужна. А она им нужна — броневики-то по дамбе не пройдут, узка слишком. Мы сейчас на островке, до нас они только плотиной и доберутся. Так что остаёмся здесь. Я сказал.

Это подействовало.

Они ждали и ждали — в сгущающейся темноте. На юго-востоке по-прежнему полыхало мрачное зарево — там горело Гатчино и Федор заставил себя не думать о маме с сёстрами, о старой нянюшке и…

И о гимназистке Лизавете.

А потом, когда часы показали полночь, и луна поднялась ещё выше, залив реку, пруд и мрачный «парк», а на самом деле — дремучий лес — мертвенно-бледным светом, из густой тени стали появляться одна за другой фигуры в кургузых шинелях.

— Pfadfinder — vorw"arts![2]

Несколько теней рысью поспешили к дамбе, а из леса появлялись всё новые и новые, уже не только в немецкой форме, хотя в темноте черта с два ты различишь наверняка…

Эх, эх, вот сейчас бы ему такую штуку, что умеет среди ночи видеть, как днём!..

Однако на белом дощатом настиле, при почти полной луне, тёмные фигуры в чужих Mantel[3] были отлично видны.

Осторожно, перебежками, они приближались к мельничьему домику.

— Ап! — выдохнул Федор.

Три выстрела, слившиеся воедино. Двое недвижными колодами рухнули на выбеленные луной доски, один катался и дико орал, оставляя вокруг тёмные пятна.

— Ахх, ты-ы… — зло прошипел сквозь зубы Варлей, передёргивая затвор. — Смазал, вот досада!..

Бах, бах, бах-бах-бах-бах — грянуло в ответ и пули мерзко зацокали по камням стен. Эх, молодец его высочество, не из кирпича даже ладил — из цельного гранита!

Наступавшие яростно палили по тёмным окнам верхнего этажа — не надо быть военным гением, чтобы понять, где засели вражеские стрелки.

Федор осторожно приподнялся, краем глаза оценивая обстановку — нет, никто не кинулся на помощь раненому, и не рванул наобум Лазаря. Все залегли в густой темноте под елями, и не жалели патронов.

— Давайте-давайте, палите, — пропыхтел Пашка, укрываясь в простенке. — Теперь не вдруг сунутся…

Неожиданно там, в темноте, вспыхнул сильный электрический фонарь, осветивший поднятый на штыке обрывок белой тряпки.

— Nicht schiessen![4] — крикнули оттуда. — Bitte nicht schiessen! Lasst uns die Verwundeten retten![5]

— Почему они решили, что мы должны понимать по-немецки? — искренне удивился Варлам.

Раненый продолжал вопить.

— Tapfere Kadetten! Zeige Gnade![6]

— Они знают, кто мы, — скрипнул зубами Федор. — Знают, что мы их поймем.

— Кто-то надоумил… Эй, Федь, ты чего?!

— Nimm den Verwundeten! Wir werden nicht schiessen![7]— крикнул Федор в ответ. И повернулся к друзьям:

— Пусть вытягивают. Мы время выигрываем. Две Мишени, конечно, уже стрельбу услыхал. А ты, Пашка, пусти зелёную ракету, как условлено, пока эти тут телепенькаются.

Так и поступили. Со стороны леса появился офицер — он высоко держал винтовку с накинутым на неё сверху чем-то белым, освещая себя и всё вокруг фонарем. За ним рысили двое солдат с импровизированными носилками; они ловко подхватили раненого и быстро скрылись с ним в темноте.

Офицерзадержался.

— Meine Herren, jetzt wird Ihr Offizier mit Ihnen sprechen.[8]

— Какой ещё «ваш офицер»?! Федя, это ловушка!

Но немец спокойно стоял с поднятой белой тряпкой, не делая попыток выстрелить или кинуть гранату, или учинить ещё что-то.

— Пашка, едрить твою компанию!.. Ракета!..

Но Пашка уже добрался до заднего окна, высунулся, изогнул руку — и над лесом, над залитым луной прудом потешной мельницы взвилась ярко-зелёная шипящая звезда.

Немец дёрнулся было, но ничего — никто из его подчинённых не пальнул. Неплохая у них дисциплинка…

Из-под леса, из тьмы и тени к нему выбралась ещё одна фигура, на сей раз — в долгополой нашей шинели. Луч фонаря побежал по стенам домика, поднимаясь к окнам —

— Ослепить хотят! — Варлам вскинул «фёдоровку».

Но немецкий офицер, видать, и сам сообразил, что сейчас последует. Резко ударил по чужой руке с фонарём, что-то прошипел зло. Луч поспешно опустился.

— Эй, кадеты! — заговорил новоприбывший. — Хорош дурака валять. Мамки вас по домам уже заждались. Валяйте отсюда подобру-поздорову. Никому вы не нужны, все вас предали и от вас отреклись. Столица в наших руках. Славный Балтийский флот весь поднялся за дело свободы. Крейсер «Заря» и броненосец «Гражданин» вошли в Неву. Линкор «Воля» — в устье Морского канала. Никто не желает вас убивать, вы ещё можете послужить новой Российской республике!..

— Не знаю ни таких крейсеров, ни такого линкора! — гаркнул в ответ вдруг Пашка. Оно и понятно — старший брат у него ходил лейтенантом на «Изяславе».

— Нечего кораблям, что трудовым народом созданы, плавать под всякими там «императорами» да «государями». Новое время, и названия новые!..

— «Плавать»?! Купчихи дебелые в купальне «плавают», а корабли ходят!.. И вообще, кончай брехать!.. Что тут немчура с тобой рядом делает, а?!