Александровскiе кадеты. Смута (СИ)

Промчались по Екатирнославской, что вела от вокзала к центру города. Можно было ждать засады на мосту через Лопань, однако несколько сбившихся там в кучу фигур в гражданском с винтовками наперевес даже не подумали останавливать набитые вооружёнными людьми грузовики под красным стягом. Никто даже не заметил, что на плечах у солдат — погоны…

Миновали Покровский монастырь, духовную семинарию, помчались по Сумской. За их спинами всё шире разворачивался бой, александровцы выпрыгивали из вагонов, широкой дугой штурмовых отрядов двигаясь параллельными улицами к центру. Кто-то из «рабочих дивизий», сообразив, что дело пахнет керосином, тотчас вспоминал, что дома остались какие-то важные дела; другие, однако, занимали позиции, как смогли и как сумели.

В штабе Южфронта число народа резко поубавилось. Разбежались и попрятались пишбарышни, прочий вольнонаёмный персонал. Куда-то исчезли военспецы, особенно среднего звена, и без того державшиеся тише воды, ниже травы.

Телефоны штаба внезапно перестали работать и Иона Якир, медленно положив на рычаг умерший слуховой раструб, повернулся к Павлу Егорову:

— Они взяли телефонную станцию.

— Значит, скоро будут здесь, — Егоров сидел возле стола, заваленного картами, разом ставшими и бесполезными, и ненужными, и курил, отрешённо глядя перед собой.

— Вставай, Пал Васильич. Уходить пора, дорогой.

— Уходи, Иона, коль хочешь. А я не побегу. От Купянска бежал, страха натерпелся… всё, больше никуда. Здесь останусь.

— Не дури! — обозлился Якир. — Беляков мы ещё расколошматим. Соберемся с силами и расколошматим! Пошли, кому говорят?!

— Куда идти-то? И зачем? — бесцветным голосом сказал Егоров. — Их взяла, Иона… бегут солдатики, не стали насмерть драться за революцию нашу…

— Тьфу, пропасть!

Якир больше не тратил время. Схватил Егорова за рукав, рывком поднял на ноги.

— Застрелиться всегда успеешь. Я тебе свой заветный наган одолжу. С одним патроном. А сейчас пошли!.. Штаб только запалим, и—

— Не надо палить, — вдруг резко бросил Егоров. — Дом красивый, его весь Харьков знает.

— Так бумаги?!…

— Какие бумаги? Шифры я уже уничтожил. Сразу, как из Купянска вернулся, и как нарком убыли. Тогда и ясно стало мне, чем дело кончится. Вот и уничтожил. А архив… да кому он нужен? Фамилии командиров беляки и так знают.

— Слишком многое они знают… — Они сбежали по роскошной лестнице на первый этаж. — Прав ты. Черт с ними, с бумажками этими. Пусть у чека об этом голова болит.

— Эти-то небось первыми удрали…

Якир хмыкнул.

— Не любишь ты их, Пал Васильич…

— Не люблю, Иона. Я, как-никак, кадровый офицер. Но в Красную-то армию пошёл по убеждению, а не потому, что семья в заложниках! Я с беляками драться был готов, и контру давить, но на фронте, а не в расстрельных подвалах!..

— О, гляди-ка, ожил, — усмехнулся Якир. — А то совсем было на тот свет засобирался. Давай, Пал Васильич, говорю ж тебе — беляков мы ещё расколошматим!.. А пока что надо спасти то, что ещё можно. Жадовский полк надо из города вывести, так без толку только погибнет. И волынцев завернуть, Харьков они не отобьют. Беляки-то, эвон как воевать стали! «Операции на окружение», кто о таком слыхал-то?..

— Такое разве что Суворову удавалось, ну, и Кутузову при Рущуке, — заметил Егоров.

— Именно. Ну, раздумал стреляться, Пал Васильич? Вот и ладненько.

— А что товарищу наркому говорить станем, почему не обороняли Харьков «до последней капли крови и до последнего патрона», ты придумал?

— Товарищ Троцкий, в отличие от прочего ЦК, — усмехнулся Якир, — положение понимает. На людях он шуметь будет, лозунги выкрикивать. Иначе-то нельзя. А так-то — все ж понимают, Пал Васильич, что беляки и впрямь иначе воевать стали.

— На самом-то деле уже то, как они Южармию в Лозовке окружили, должно было насторожить…

— Именно. А Сиверс ушами хлопал, да и Шульц эта его тоже. Так и с Харьковом будет. Окружат, дороги перережут. И тогда поистине только геройски помирать. А я помирать без толку не хочу, Пал Васильич. Я ещё мировую революцию увидеть должен.

— Ну, смотри, Иона, — бледно улыбнулся Егоров. — А я вот не знаю. Как бы товарищ нарком нас с тобой к стенке не приказал поставить, «за сдачу пролетарского Харькова».

— Не поставит, — уверенно бросил Якир. — Договоримся и с наркомом…

Егоров пожал плечами, но больше ничего не сказал.

На улице их ждали кони. Отряд в полсотни всадников двинулся не на север, но на восток, избегая сдавливающей город петли добровольческих войск.

Бывший модный столичный репортёр, бывший зав.отделом печати питерской ЧК, а ныне комиссар полка особого назначения Яков Натанович Апфельберг после отъезда в Петербург начдива Жадова и перевода его заместителя комполка Шульц в штаб Южного фронта вдруг очутился в роли полкового командира.

Нет, он не растерялся. Напротив, в полку улучшилось довольствие, потому что Яша обладал поистине фантастической способностью находить нужных людей и договариваться с ними. Ну, и держать данное слово, что в той среде было особенно важно.