Александровскiе кадеты. Том 1

Вернулся он оттуда перед самым отбоем, едва успев на построение. Запыхавшийся – и тоже едва не опоздавший – капитан Коссарт наспех принял доклады.

– Господа кадеты, хорошие новости. В городе Гатчино и окрестностях, слава богу, всё спокойно. Его высокопревосходительство начальник корпуса решил, что можно вновь разрешить отпуска – младшим возрастам в пределах города, старшим с отъездом в столицу.

– Ура! – пискнул кто-то во втором отделении и сразу же зажал себе рот.

– «Ура» пока кричать рановато, господа кадеты. Однако в ближайшие выходные те из вас, на кого ничего не записано, нет долгов по заданиям и неисправленных плохих отметок, получат отпускной билет. Имеющие родных и близких в нашем городе – с трёх часов пополудни субботы до девяти часов вечера воскресенья, не имеющие – с тех же трёх часов субботы до девяти вечера субботы же. В воскресенье они также смогут отправиться за пределы корпуса в то же время…

«Отпуск!» – пело всё в груди Фёдора. Домой! Можно прийти домой!.. И всех обнять!.. И чаю с домашним вареньем! И пироги!.. И зайти в кондитерскую на углу!.. И своя комната, и солдатики – заждались, поди, его, хотя и стыдно, наверное, бравому кадету с ними возиться!..

Капитан Коссарт отдал команду «разойдись», сам вместе с госпожой Шульц медленно зашагал к выходу из ротного зала; Федя повернулся к Пете Ниткину – и увидал, что приятель уныло понурился.

– Петь? Петь, ты чего?

Ниткин жалобно вздохнул.

– Тебе хорошо, Федя, домой пойдёшь. А меня не отпустят. Да и… – Он поёжился. – Как-то оно там не так…

Фёдору мигом сделалось стыдно. Ну да, конечно, далеко не у всех кадет отцы служат здесь, в Гатчино; они младший возраст, им самостоятельные поездки в Петербург не положены. И будет Петя Ниткин уныло сидеть здесь один-одинёшенек, ну, в лучшем случае в обнимку с журналом «Физикъ-Любитель».

Решение созрело вмиг.

– Господин капитан! Господин капитан! Разрешите обратиться?..

– Разрешаю, кадет Солонов, – обернулся Коссарт, удивлённо поднял бровь. – Что случилось?

– Господин капитан, прошу разрешить кадету Ниткину отправиться в отпуск ко мне домой!..

Ирина Ивановна улыбнулась, положила руку Феде на плечо.

– Отрадно, что не забываете о друге, кадет. Константин Фёдорович! Мне кажется, можно разрешить. Не стоит оставлять кадета Ниткина так надолго с… удальцами вроде Севы Воротникова. У которого, если я правильно помню, не исправлен кол по географии.

– Будь по-вашему, сударыня Ирина Ивановна, – галантно поклонился Коссарт. – Напишите записку домой, кадет. Мне нужен ответ вашего отца, полковника Солонова.

– Премного благодарен, господин капитан! Записку напишу!..

– Вот прямо сейчас и напишите, – сказала m-lle Шульц. – И дайте мне, я сама тотчас же и отправлю.

– Спасибо, Федь, – смущался потом Петя. – А… а твои родители… они не рассердятся?

– Они? Рассердятся? Да ты что! Папа у меня знает, что такое отпуск!.. Он обрадуется! И мама обрадуется, и сёстры, Вера с Надей!.. Я написал, Фоминична пирогов напечёт!.. Она знаешь какая насчёт пирогов мастерица?!

При слове «пироги» Петя Ниткин непроизвольно облизнулся.

…Однако до выходных было ещё далеко, а на следующий день Бобровский учинил Пете допрос с пристрастием.

– Нитка! Ну говори уж наконец, узнал чего, нет?!

Лёвка явился к ним уже после отбоя, злостно нарушая правила внутреннего распорядка, и – о чудо! – Петя даже не обратил на это внимания, не затрясся, что им всем нагорит; не говоря ни слова, с видом загадочным и торжествующим поманил к себе и Федю, и Льва, словно фокусник, расстелив на столе какие-то планы, судя по всему, им торопливо вычерченные.

– Вот! – гордо взглянул на них Петя, так, словно самолично скопировал эти чертежи из архивов австрийского, а может, даже и германского Generalstab.

– Чего «вот»? – подозрительно осведомился Бобровский.

– Того. – Петя взял тонко очиненный карандаш, поправил очки. – Извольте видеть, господа кадеты, сие есть план подвального этажа корпуса, собственноручно исполненный мною, Петром…

– Короче, Нитка! – зашипел Лев. – Что за план? Откуда взялся?

– Я давеча у Ирины Ивановны записку к библиотекарю брал, помните? Для работы на конкурс. «Александровский корпус в истории Гатчино».

Бобровский схватился за голову.

– Ты чего, Нитка, совсем спятил? Она ж тебя вмиг раскроет!..

– Чего это «спятил»? – обиделся Петя. – Чего это «раскроет»? Это ты, Лёва, учителей не слушаешь, а Ирину Ивановну в особенности! Конкурс самый настоящий. И работа моя самая настоящая. И записка. И книги мне выдали, – он скромно потупился, – ну, потому что Пантелеймон Пантелеймоныч меня знает…

– Тебе что, планы корпуса вот этак вот запросто выдали?! – не мог поверить Лев.

– Заладила сорока Якова одно про всякого! Я что, дурак, – чертежи вот так запросто просить?! Я описания просил, что было на месте корпуса, да как это выбирали, да почему именно здесь…

– И что, дали?

– Дали! Целый ворох! И вот в воспоминаниях генерала от фортификации…

– Короче, Нитка! – аж зарычал Бобровский.