Александровскiе кадеты. Том 2

Честно говоря, думать про её пари с другом Ниткиным Феде совершенно не хотелось. И вовсе не потому, что при проигрыше Петя бы невозбранно поцеловал Лизу, но оттого, что вскрыло это глупое пари такие бездны, от каких хотелось бежать куда глаза глядят. Что, если и впрямь Петя прав, если они, их страна, их Россия – их «поток», как говаривал профессор Онуфриев, – сделалась полигоном, где меряются силами такие вот Онуфриевы с Никаноровыми? И один Бог знает, кто ещё участвует в этой борьбе!

«Господи, вразуми меня!..» – горячо взмолился Фёдор.

…У Корабельниковых дым стоял коромыслом – потому что Петя Ниткин приехал раньше Фёдора и сейчас, словно примерный ученик, сидел на диване, глядя на покрытый листами картона пол, где Лизавета с Зиной на самом деле в мельчайших подробностях изобразили всю немудрёную обстановку провинциального вокзальчика.

Федя был встречен, проведен и усажен на тот же диван, что и Ниткин. Лизе, похоже, очень нравилась роль хозяйки. Круглолицая Зина смущалась и краснела, глядя на Петю, а вот того, похоже, сейчас занимали только расставленные на картонках куклы.

– Готовы? Готовы? – подпрыгивала Лиза. – Ну, слушайте! Вот это вот – поезд. Это – кусты. Это – кипятильня…

Петя Ниткин внимал Лизавете, словно соловью, а Фёдор, однако, почти сразу перестал её слышать. Как именно подруги-тальминки пришли к своим выводам, сейчас было не так важно. Важнее другое – если это действительно проделали явившиеся из другого временного потока, значит, они способны на куда большее, чем старый профессор с его мечтой изменить историю своего собственного мира.

И обязательно ли пришельцы должны явиться именно из того 1972 года? Сколько вообще существует таких потоков? Два? Десять? Тысяча, миллион, миллиард, бесконечность? Как далеко обгоняют его, Феди Солонова, сегодняшний день другие миры? Какой там сейчас год? 2022-й? 2222-й? Или вообще невообразимо далёкое будущее, где (он поёжился) вот-вот свершится пророчество Иоанна Богослова?.. Или уже свершилось?..

Он смотрел на аккуратных куколок в руках девочек, как они ловко двигали их по нарисованной зале, крутили туда-сюда; и вновь, как и совсем недавно дома, в Сочельник, накатило странное чувство оторванности, отрешённости от всего земного, и Федя вдруг понял, что они, все пятеро, стоят на мосту, тёмное небо над головой, тёмная вода внизу, тускло светят фонари, совсем рядом цокают конские копыта, а Две Мишени, держа руку в кармане шинели, где спрятан верный браунинг, направляется к странной паре – двое немолодых рабочих, один – в поношенном пальто, старой кепке, больших очках и с завязанной грязным платком щекой, словно у него сильно болели зубы…

Другой, в короткой тужурке, усатый, резко подался вперёд, заслоняя собой перевязанного. Рука его тоже нырнула в карман, но чуть-чуть запоздала.

Две Мишени выстрелил, раз, другой и третий. Две пули – в грудь усатого, третья – в лоб того, что в очках.

– В Неву, обоих! – рявкнул подполковник.

…И видение оборвалось.

Оказалось, что все трое – и Петя Ниткин, и Лиза с Зиной – застыли вокруг него, глядят с испугом.

– Федя! Фёдор!

– Очнулся!

– Слава богу! – Это вырвалось у Лизаветы, и она немедля покраснела.

– Ты чего ж не слушаешь? – с некоторой даже обидой сказал Ниткин. – Лизавета с Зинаидой так старались, а ты…

Фёдор вздохнул. Ну не объяснять же сейчас, при девчонках, что ему привиделось?

Он вновь подумал о тех бумагах, что им вручил профессор Онуфриев перед тем, как они оказались в прошлом иного временного потока, в «чужом» 1917-м, в роковом октябре, который иные считали началом кошмара и ужаса, а другие – началом становления совершенно новой, невиданной, справедливой жизни.

Записи эти бесследно исчезли вместе с воспоминаниями о том, что же с ними там приключилось. Федя в общих чертах помнил, о чём там шла речь, но только лишь в общем. Правда, теперь из глубин памяти стали-таки всплывать кое-какие подробности…

А вот Петю Ниткина, похоже, куда больше заботила сейчас перспектива окончательно проиграть пари.

Лизавета настаивала, что они с Зиной разрешили загадку, доказав, что простой смертный никак не смог бы никуда исчезнуть с вокзала; Петя же спорил, что это никакое не решение, поскольку он, кадет Ниткин, в ангелов, конечно, верит, но никак не видит причин принимать за аксиому их непременное вмешательство в данном конкретном случае.

Зина с совершенно невинным видом предложила окончить пари «боевой ничьей» с тем, чтобы «обе стороны в знак дружбы обменялись бы выигрышами» – и Лизавета с Петей немедленно залились краской.

– Нет-нет, – поспешил Ниткин, – мадемуазель Лизавета, я с превеликой радостью освобожу вас от необходимости…

Зинаида как-то подозрительно прищурилась, и Федя понял, что пора вмешиваться.

В общем, следующие два часа они провели за лото, а потом отправились провожать мадемуазель Зинаиду. Точнее, отправился Петя, которого потом должен был забрать автомотор – и Фёдору хватило ума отстать.

…Дома всё шло, как обычно на Святках, вот только сестра Вера где-то пропадала и мама, прижимая пальцы к вискам, делала выговор папе: