Александровский cад

– Слышь, милая! Спешить надо на свиданку, а вот обратно… – Офицерша презрительно оглядела Танькину фигуру. – Обратно надо идти с высоко поднятой грудью. Если она, конечно, есть!

Капитанша повела мощным бюстом и оправила, потянув вниз, гимнастерку, демонстрируя Казариной, что у других-то с этим вопросом как раз все в порядке.

Таня отступила и нарочито вежливо спросила:

– Простите, а ваше какое дело? Летчица достала папиросы.

– А дело мое – такое: мы с Серегой вроде как женихаемся. Он, конечно, кобель известный. Но если я тебя с ним еще раз замечу – пеняй на себя.

Капитанша прикурила и выпустила в лицо Казариной струйку дыма. Но вопреки ее ожиданиям московская фифа ничего не ответила, лишь в глазах промелькнул недобрый огонек. Танина выдержка понравилась сопернице, и она вдруг сказала:

– Ты, подруга, не серчай. Романы у нас, у летчиков, короткие. Меня не сегодня завтра фриц подстрелит, вот тогда постелька и освободится. А покуда – постой в очереди. Запомнила, милая моя?

В последних словах капитанши вновь прозвучала неприкрытая угроза. Танька выдержала небольшую паузу и ответила:

– Я-то, конечно, запомнила. Но и вы запомните: мужчины предпочитают любить женщин – а не самолет в юбке… – Танька тоже смерила офицершу с головы до ног и добавила с ухмылкой: – И тем более не с такими кривыми шасси. По-моему, это так у вас называется, «ми-ла-я»?

Капитанша машинально посмотрела на свои ноги, потом на Таньку и собралась было что-то ответить, но Казарина отодвинула ее руку и спокойно прошла мимо.

Над землей поднималось огромное солнце, окрашивая серые фюзеляжи самолетов в огненные тона. Не обращая внимания на все эти красоты, заспанные механики готовили машины к полету, тихо переговариваясь друг с другом.

А в это время в километре от аэродрома в лесу чья-то рука отодвинула куст и из груды валежника достала рацию. Накинув антенну на ветку, неизвестный включил тумблер, взялся за ключ и начал отбивать морзянку.

Сообщение было принято радистом в немецкой форме и вложено в папку. А чуть погодя на взлетную полосу выкатился самолет со свастикой на крыльях. Он разогнался и взмыл в небо.

Уже окончательно рассвело, когда на пыльной полевой дороге показалась машина. На заднем сиденье расположились Таня и Василий Сталин.

– Часа через полтора будем в Белокаменной, – поглядев на часы, зевнул Сталин. – Хорошо хоть, базируемся близко от Москвы. Не люблю я эту тряску. Вчера оттуда, сегодня туда. Слушай, Тань, – вдруг сменил тему Василий, – давно хотел спросить, что у вас все-таки с Мартыновым?

Таня вспыхнула, хотела что-то ответить, но в эту же секунду послышался нарастающий гул.

– Кажись, наш летит, – едва водитель закончил фразу, тень вражеского самолета накрыла машину.

– Немец! – заорал Василий. – Сворачивай!

Водитель еле успел сманеврировать. Раздалась пулеметная очередь, и град пуль поднял пыль на дороге перед самым бампером. Самолет скрылся впереди за лесом, сделал круг и снова зашел на прежний курс.

– Танька, на пол! – успел проорать Сталин, стащив ее с сиденья и накрыв своим телом.

На этот раз пулеметная очередь прошила капот и крышу. Водитель резко свернул вправо, и машина помчалась по траве к ближайшему лесу. Самолет сделал еще один круг и опять начал настигать беглецов. Новые выстрелы попали в боковое стекло, раздался крик, и водитель стал заваливаться набок. Но постепенно теряя сознание, он до последнего не отпускал педаль газа, и машина продолжала, хоть и виляя, стремительно лететь к спасительному лесу. Уже на самой опушке Василий, перегнувшись, успел схватить руль, резко дернул его влево, и только благодаря этому они проскочили между деревьев, плавно зарулили в просеку и остановились, уткнувшись в небольшой холмик. А самолет сделал последний круг, дал еще одну очередь и скрылся. Василий вылез из машины и помог выбраться Тане:

– Жива?

– Кажется… – неуверенно ответила она, отряхивая с юбки пыль и осколки стекла.

Недослушав, Сталин метнулся к машине, рванул на себя дверь, и Казарина увидела истекающего кровью шофера.

– Надо его перевязать, – изменившимся от ужаса голосом произнесла она.

Но Василий, приподняв безжизненно лежащую на руле голову своего любимца, безнадежно махнул рукой.

– Ему уже не помочь.

Они сели на траву и оба, не сговариваясь, уставились в небо.

– Не понимаю…

– Это ты про что? – всхлипывая, спросила Татьяна. Васька не услышал ее вопроса.

– Не понимаю… не понимаю… – бормотал он, качая головой.

Глава 19

В жилконтору дома № 4 по Варсонофьевскому переулку заглянул человек в промокшем пальто. Он снял шляпу, повесил ее на гвоздь и, ничего не говоря, сел на стул напротив удивленного управдома. Герман Степанович Варфоломеев (а это был именно он) пригладил волосы и устало заметил:

– Погодка-то нынче, а?

Управдом поправил очки и вновь удивленно посмотрел на вошедшего. Варфоломеев залез во внутренний карман пиджака, извлек из него какой-то документ с гербом и сунул под нос управдому:

– КУБ! Контрольно-учетное бюро. Направлен провести учет отоваренных продовольственных карточек за этот квартал среди жильцов вашего дома.