Алексеев. Последний стратег

   — Точно так, Николай Романов по сей день числится в списках по корпусу офицеров Генерального штаба. Его никто в отставку не отправлял.

   — Я подумаю о приказе. Нельзя бывшего царя оставлять в армии. Может возникнуть брожение, у него есть сторонники.

   — Я вас понял. О создавшейся ситуации мною будет доложено новому Верховному сразу же по его прибытии в Могилёв.

   — Правильно. Решайте вопрос о полковничестве в Ставке, а не в столице. Третья просьба о чём?

   — Он просит свободы выезда в Романов, а оттуда на союзном пароходе или военном корабле в Лондон.

   — Это опасная просьба, Михаил Васильевич. Смею вас в том заверить. Нам ещё не известно, как отреагировала на низложение Николая II английская столица. Там же королевство, сильная монархия. Могут быть разборки в Антанте.

   — Так что же мне ответить по третьей просьбе?

   — Пока ничего. Скажите, что этот вопрос будет решаться в правительстве и Думе.

   — Вас понял. Так и будет сказано.

   — Четвёртая просьба?

   — О ней можно и не говорить, Георгий Евгеньевич.

   — Почему так?

   — Просьба чересчур наивная.

   — Тогда и не надо о ней говорить. У меня к вам, поскольку вы остались в Ставке пока за Верховного главнокомандующего, следующее приказание.

   — Какое? Я вас слушаю внимательно.

   — Чтобы оградить себя и меня от нежелательных эксцессов, обеспечьте надёжную охрану бывшего государя. Где он сейчас пребывает?

   — Всё там же. В хорошо известном вам штабном царском поезде, стоящем на Могилёвской станции.

   — Пусть там пока и находится. На всякий случай уберите из бывшей царской свиты всех офицеров. И отправьте их подальше. Например, на Румынский фронт или на Кавказ.

   — Будет исполнено, Георгий Евгеньевич. Но я, со своей стороны, настаиваю на одной просьбе.

   — Какой, Михаил Васильевич?

   — Прошу ускорить отъезд из Ставки бывшего царя. Для этой цели пришлите из Петрограда своих представителей.

   — Почему такая спешка? Пусть полковник Романов сидит в своём штабном вагоне, как и раньше в нём сидел.

   — Георгий Евгеньевич, поймите, что чем раньше это случится, тем лучше будет для работы Ставки. И, наконец, для самого бывшего императора.

   — Не волнуйтесь, Михаил Васильевич. Этим вопросом я займусь лично. А вы там продолжайте руководить войной...

Вопрос о дальнейшей судьбе последнего Романова решался Временным правительством в длительных спорах. Наконец, министры сошлись на том, что надо признать низложенного монарха и его супругу лишёнными личной свободы и поселить пока в Царском Селе. То есть речь шла, по сути дела, о домашнем аресте.

Бывший государь «всея Руси» отбыл из Могилёва при большом стечении народа на городском вокзале. Прощание Николая Романова с высшими чинами Ставки во главе с генерал-адъютантом Свиты Его Императорского Величества прошло весьма корректно, но при полном молчании собравшейся вокруг толпы, в которой преобладали люди в солдатских и офицерских шинелях:

   — Михаил Васильевич. Я вам премного благодарен за хлопоты перед князем Львовым по моим просьбам.

   — Николай Александрович. Это мой долг.

   — Я вам желаю успехов. Я всегда высоко ценил ваши способности, стратегическое мышление.

   — Очень признателен за такую весьма лестную оценку.

   — Тогда до свидания. Прошу вас об одном: пекитесь о Русской армии, о судьбе Отечества так, как вы это делали и раньше. При мне.

   — Это мой долг.

   — Ещё раз до свидания. Только знайте достоверно, что моя супруга Александра Фёдоровна никогда на вас зла не держала...

После отъезда царского поезда в Царское Село всего через несколько часов на тот же Могилёвский вокзал прибыл из Киева поезд с новым Верховным главнокомандующим. Два двоюродных брата так и не встретились друг с другом больше в своей жизни.

Возвратившийся в Ставку после долгого отсутствия в ней великий князь Николай Николаевич-младший сразу же издал свой первый приказ. Он гласил:

«В нашем Отечестве установлена власть в лице нового правительства. Для пользы нашей Родины я, Верховный Главнокомандующий, признал её, показав тем самым пример нашего воинского долга.

Повелеваю всем чинам славной нашей армии и флота неуклонно повиноваться установленному правительству через своих прямых начальников.

Только тогда Бог нам даст победу».

Такой приказ генерала Николая Николаевича Романова на фронтах не вызвал никакой сумятицы. Зато Государственная дума и Временное правительство не на шутку взволновались:

   — Вы только вдумайтесь: этот великий князь в приказе пишет, что он повелевает...

   — Это же проявление царизма, самодержавия!..

   — Новым Верховным управлять из Петрограда никак у нас не получится...

   — Сразу, в первый же день, и такие замашки...

   — Он же смотрится отъявленным контрреволюционером. Того и гляди, что решится на переворот...