Алексей Каренин

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Нам надо поговорить о грустном для вас деле. Я все бы дала, чтоб избавить вас от некоторых воспоминаний, но другие не так думают…

КАРЕНИН. Он только спрашивал о матери, я не знал, что ответить. Вы спасли меня.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Я получила от нее письмо. Она здесь, в Петербурге…

Заходят в кабинет.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Она хочет видеть сына.

Каренин помолчал.

КАРЕНИН. Я не полагаю, чтоб я имел право отказать ей.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Друг мой! Вы ни в ком не видите зла!

КАРЕНИН. Я, напротив, вижу, что все есть зло. Но справедливо ли это?

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Нет. Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, но я не понимаю жестокости к вам! Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.

КАРЕНИН. Я все простил и потому не могу лишать ее того, что есть потребность любви для нее — любви к сыну…

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Но любовь ли это, друг мой? Искренно ли это? Положим, вы простили, вы прощаете… но имеем ли мы право действовать на душу этого ангела? Он считает ее умершею. Он молится за нее и просит бога простить ее грехи… И так лучше. А тут что он будет думать?

КАРЕНИН. Я не думал об этом.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Если вы спрашиваете моего совета, то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я, не колеблясь, не советую, и, если вы разрешите мне, я напишу к ней.

КАРЕНИН. Напишите… Ваше право.

Вышел из кабинета.

Глава 21

Казанский собор. Толпа людей. Только закончилась пасхальная служба. Каренин и Сережа возле колонны. Каренин поправляет на Сереже костюмчик.

СЕРЕЖА. Знаешь, о чем я лишнее, не в счет, помолился?

КАРЕНИН. Откуда ж мне знать. Чтоб учиться лучше?

СЕРЕЖА. Нет.

КАРЕНИН. Игрушки разве?

СЕРЕЖА. Не это. Отличное, но секрет! Когда сбудется, скажу. А ты о чем молился?

КАРЕНИН. Я… Да о чем же я молился?.. Так, как все, и молился.

СЕРЕЖА. А я, как все, и про другое. А ты про другое молился?

Увидел незнакомую икону.

СЕРЕЖА. А это которая икона?

КАРЕНИН. Это…

К ним подходит женщина в платке.

ЖЕНЩИНА. Алексей Александрович, прошу!

Каренин оборачивается — это Анна. Каренин делает шаг в сторону. Смотрит в колонну. Анна садится на корточки за Сережей.

АННА. Сережа!

Сережа оборачивается.

АННА. Сережа! Мальчик мой милый!

СЕРЕЖА. Мама!

Бросается ей на шею. Обнимаются, целуются.

СЕРЕЖА. Я знал. Нынче Пасха. Я знал, что ты придешь. Я молился только про это.

Анна мнет его, плачет.

СЕРЕЖА. О чем же ты плачешь, мама? Мама, о чем ты плачешь?

АННА. Я? Не буду плакать… Я плачу от радости. Я так давно не видела тебя. Я не буду, не буду…

СЕРЕЖА. Вот и папа тут… Папа!

Каренин смотрит в колонну.

АННА. Я знаю, Сережа. Я видела его.

СЕРЕЖА. А ты чего же в этом?

Стянул с нее платок. Поглядел, снова обнял.

СЕРЕЖА. Мама, душечка, голубушка!

АННА. Но что же ты думал обо мне? Ты не думал, что я умерла?

СЕРЕЖА. Никогда не верил.

АННА. Не верил, друг мой?

СЕРЕЖА. Я знал, я знал! А где ты была?

АННА. Я была… Милый, милый Кутик! Ты не забудешь меня?!

СЕРЕЖА. Не забуду…

АННА. Ты…

Прижалась к нему.

СЕРЕЖА. Почему же ты папу не обнимешь?

АННА. Папу я обниму, обниму…

СЕРЕЖА. Вот же он и стоит.

АННА. Да, да.

СЕРЕЖА. Папа! Мама же пришла!

АННА. Потом, потом, Сережа. Сережа, друг мой, люби его, он лучше и добрее меня, и я пред ним виновата. Когда ты вырастешь, ты рассудишь.

Каренин не удержался и глянул на нее.

СЕРЕЖА. Лучше тебя нет!..

АННА. Душечка, маленький мой! Люби его…

Каренин заметил, что к ним идет Лидия Ивановна с куличом. Каренин покашлял. Анна повернула к нему заплаканное лицо.

КАРЕНИН (не глядя Анне в глаза). Лидия Ивановна сейчас будут.

Анна кивнула, вынула два крашеных пасхальных яйца. Одно дала Сереже.

АННА. Возьми это, Кутик. Это мама…