Алексиада

Тем временем Роберт явился в Гидрунт, передал своему сыну Рожеру [498] всю власть над этим городом и самой Лонгивардией, затем выступил из Гидрунта и прибыл в порт Бриндизи. Там стало ему известно о прибытии Палеолога в Диррахий; он сразу же приказал соорудить на больших кораблях деревянные, обитые кожей башни, [499] доставить на суда все необходимое для осады, а также погрузить на дромоны коней и вооруженных всадников. Торопясь с переправой, Роберт очень быстро собрал отовсюду необходимое для войны снаряжение. Он рассчитывал, подойдя к Диррахию, обложить город с моря и с суши гелеполами, испугать этим его жителей и, окружив их со всех сторон, приступом взять город.

И впрямь, когда островитяне и жители близлежащих к Диррахию прибрежных областей узнали об этом, их охватила паника. После того как закончились все предусмотренные Робертом приготовления, флот отчалил, и дромоны, триеры и монеры, [500] построенные в боевой порядок по правилам флотоводческой науки, сохраняя строй, вышли в море. Пользуясь попутным ветром, Роберт достиг противоположного берега у Авлона и, плывя вдоль побережья, дошел до Бутринто. Там он соединился с Боэмундом, который еще раньше переправился и с ходу занял Авлон. Разделив войско на две части, Роберт сам встал во главе одной из них, намереваясь морем плыть к Диррахию, командование же остальными силами он поручил Боэмунду, который должен был двигаться к Диррахию по суше.

Роберт уже миновал Корфу и направлялся к Диррахию, когда возле мыса Глосса [501] его неожиданно настигла жестокая буря. Сильный снегопад и дующие с гор ветры привели в большое волнение море. С воем вздымались волны, у гребцов ломались весла, ветер рвал паруса, сломанные реи падали на палубу, и корабли уже начинали тонуть вместе с людьми. [502] Все это происходило в летнюю пору, в период, именуемый «Восходом Пса», когда солнце, миновав созвездие Рака, приближалось к созвездию Льва. [503] Тревога и замешательство охватили всех. Бессильные против такого врага, люди не знали, что им делать. Раздавались громкие крики, воины кляли свою судьбу, стонали и молили бога, чтобы он спас их и дал увидеть землю. Буря, однако, не унималась, словно бог возмутился беспредельной наглостью Роберта и с самого начала предназначил несчастный исход этому предприятию. Одни корабли вместе с экипажем утонули, другие разбились о скалы. Кожи, которыми были обиты башни, разбухли от влаги, гвозди выскочили из своих гнезд; отяжелевшие кожи быстро опрокидывали деревянные башни, и те, рушась, топили корабли. Судно, на котором находился Роберт, было наполовину разбито и едва не погибло. Сверх ожидания спаслись и некоторые грузовые суда с их экипажами. Многих людей выбросило море; оно рассеяло также на прибрежном песке немало сумок и других предметов, которые везли с собой моряки Роберта. Оставшиеся в живых, как полагается, обрядили и похоронили мертвых. Им пришлось при этом выдержать страшное зловоние, ибо не было возможности быстро похоронить такое количество мертвецов. Так как все съестные припасы погибли, спасшиеся от кораблекрушения наверняка умерли бы от голода, если бы нивы, поля и сады не изобиловали плодами. [504]

Что означало такое несчастье, мог понять каждый здравомыслящий человек, однако ничто не смутило бесстрашного Роберта, который, как мне кажется, молил бога продлить ему жизнь лишь для того, чтобы сразиться со всеми своими врагами. Вот почему эти события не заставили его свернуть с намеченного пути. Напротив, вместе с уцелевшими воинами (а имелись и такие, которые божьей необоримой силой были избавлены от опасности) Роберт провел семь дней в Главинице, для того чтобы отдохнуть самому и дать отдых спасшимся от бури. Он ждал воинов, оставленных в Бриндизи, и других, которые должны были прибыть на кораблях из иных мест, а также тех вооруженных всадников, пехотинцев и те легкие отряды своего войска, что незадолго до того отправились по суше. Собрав их, прибывших по суше и по морю, Роберт со всеми своими силами занял Иллирийскую равнину. Вместе с ним находился тогда и тот латинянин, который рассказал мне об этих событиях и который, как он сам говорил, был отправлен к Роберту в качестве посла епископом Бари. [505] Он уверял меня, что проделал эту кампанию вместе с Робертом.

Внутри разрушенных стен города, который раньше назывался Эпидамном, были разбиты шатры, и войско расположилось по отрядам. Правивший некогда в этом городе эпирский царь Пирр, объединившись с тарентийцами, вступил в Апулии в жестокую войну с римлянами. Произошла кровопролитная битва, все жители до единого погибли от мечей, и в городе никого не осталось. [506] Позднее, как рассказывают эллины и как свидетельствуют имеющиеся в городе высеченные надписи, город был отстроен Амфионом и Зетом [507] в своем нынешнем виде и, изменив наименование, стал называться Диррахием. Вот что я хотела рассказать об этом городе. На этом я заканчиваю третью книгу, а о дальнейших событиях расскажу в следующей.

Книга IV