Аленький цветочек, или Последняя любовь Ф.М. Достоевского

– А вот так. Все грани личности мы смогли определить и, так сказать, реконструировать, а потом связать воедино. Дорогое, скажу вам, удовольствие! Каждая воссозданная личность обошлась в два миллиарда баррелей. Хотя средства нам выделили колоссальные, но даже их могло хватить лишь на три личности. Возник вопрос – кого воссоздавать? Выбор непростой: великих людей в истории много. В конце концов решили так: Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд и… Большинство склонялось к тому, что третьим должен быть Джон Леннон. Но про литературу-то мы и забыли! Стало ясно, что хошь не хошь, но хотя бы одного самого-рассамого писателя воссоздать придется. После долгих споров, переходящих в ругань и даже в рукоприкладство (шучу, шучу), бросили жребий.

Всего было пятнадцать кандидатов. Лично я «болел» за Джоан Роулинг. Вы хоть про Гарри Поттера слышали?

– Ага, я про него кино смотрела. Старое-престарое.

– Да, но жребий пал на Федора Достоевского. А о нем слышали?

– Краем уха, – честно призналась Анна.

– Эх, молодежь, молодежь. Он же гений был! Властитель умов! Матерый, доложу вам, человечище. Это, впрочем, гм… не про него, кажется, сказано… Да, но характер, увы, не сахар. Тот еще фрукт! Как его только не называли еще при жизни – и мракобесом, и… Словом, по-разному называли. Так вот нашей компании выпала честь воссоздать именно его. Вот почему комбинат так и называется – ФД-2. В смысле, Достоевский номер два.

– И что, этот Федор Достоевский похож на того, настоящего?

– В точности.

– Робот?

– Нет, не робот, но куда сложнее робота. Вы в технике разбираетесь?

– Не так чтоб очень… – снова застыдилась Анна.

– Тогда объясняю на пальцах – с виду это вроде как навороченный компьютер. Коробка с дисплеем. Видеокамера, с помощью которой он может читать бумажные книжки. Аудиоблок вмонтирован. Поэтому он умеет разговаривать. А мыслит он и чувствует, как настоящий Достоевский. Чувства его мы определяем по цвету экрана. Когда экран бордовым становится, значит, он в раздражении. Этот цвет, кстати, преобладает. Если цвет голубой, мы уже знаем, что Федор Михайлович пребывает в благодушном настроении. Это, правда, редко с ним случается. Когда приступ вдохновения, экран становится фиолетовым. Серебряный экран с мраморными прожилками – значит, Федор Михайлович предается воспоминаниям и ностальгии. А если искры разноцветные по всему экрану, то его обуревают сладострастные мысли и мечты.

Словарный запас у Анны, как и ее эрудиция, был не слишком обширен, и она наивно спросила:

– Он что, большой сластена?

Громов заулыбался:

– Ну, можно и так сказать. Но вообще-то он в таком состоянии по женщине томится.

– Но как же по женщине? Он ведь не может… – Анна смущенно осеклась и покраснела.

– Ну, эту проблему наши химики с физиологами решили. Когда он искрит, мы специальную плату вставляем. Получается такой электронно-гормональный коктейль. Он тогда успокаивается.

– И часто он искрит?

– В последнее время все чаще. Мы уж тревожимся, как бы он из-за этого коктейля в наркомана не превратился. Это будет катастрофа! Он же тогда работать не сможет.

– А что, он еще и работает?

– А как же! Потому этот наш филиал и называется комбинатом. Все воссозданные личности в своей сфере трудятся. Эйнштейн, к примеру, в оборонном ведомстве. Коллеги на него не нахвалятся – мол, очень толковый мужик. Ценные идейки подбрасывает по созданию бомб нового поколения на случай инопланетной агрессии. Зигмунд Фрейд с клиентами психоанализом занимается. От них, кстати, отбою нет, хотя цены кусаются. За часовой сеанс пятьдесят баррелей вынь да положь.