Альфа

День был пасмурный, черно-белый, но дали виднелись отчетливо, будто прорисованные тушью. В первой деревеньке меня ждало разочарование: никто не мог вспомнить прокатившую мимо карету, никто не видел бородатого человека в волчьей шубе. Закралось сомнение: по той ли дороге я поехала? Но я стегнула лошадь.

Через пять миль мне повезло больше — Леманна знал хозяин маленькой таверны, где Людвиг останавливался на обед. Я вздохнула с облегчение — все-таки дорога верная. А вот мрачного Барнабаса он не видел. Наскоро перекусив горячей похлебки и выпив чашку чаю, я снова вскочила в седло и погнала лошадь. Леманны, по словам хозяина таверны, провели у него не меньше двух часов, и если Барнабас не останавливался по дороге, и лошадь у него выносливая, то он теперь наступает им на пятки, в то время как я безнадежно отстаю.

Стемнело. Дорога опустела. Небо заволокло облаками, и вокруг установилась непроницаемая тьма. Звуки пропали, ветер стих, и только топот копыт нарушал беззвучие. Мне почудилось, будто мир вокруг растворился в этой густой тьме. Исчезло все: неровные очертания гор по правую руку, и река — по левую, пологие холмы, поросшие лесом; людские города и деревни, даже дорога под ногами пропала, и стало казаться, что само движение вперед — обман, и я обречена скакать в темноте вечно. Когда впереди замелькали тусклые огоньки Либека, у меня отлегло от сердца.

По счастью, ни метели, ни снега, ни особенного мороза сегодня не случилось, но я все равно окоченела и почти не чувствовала ног, так что на гостиничном дворе свалилась прямо в руки конюхам, они-то и затащили меня на теплую кухню. Там тетка с красным и заплывшим жиром лицом охнула и захлопотала, почти как моя сестрица. Вскоре меня отпоили горячим чаем с вареньем и в отмороженные ноги и руки впились тысячи ледяных иголок. Мне понадобилось время прежде, чем я смогла расспросить их о постояльцах. Я очутилась в нужном месте — карета Леманов вкатилась под эти гостеприимные своды час с лишним назад. О Барнабасе прислуга ничего не знала. Мне пришлось дожидаться, пока я вновь овладею распухшими руками достаточно, чтобы нажать курок пистолета. Один из слуг был отправлен под двери Леманнов, и у меня появилось время, чтобы обдумать свои поступки. С каким видом я появлюсь перед Людвигом и надо ли это делать, если сегодня Барнабас не объявиться? А что если все это — недоразумение, и Тельма неверно поняла разговор доктора и Барнабаса, а я неправильно истолковала его поведение? Сегодня я переночую тут. А завтра? Невозможно следовать за Леманнами и не попасться им на глаза. А если Людвиг решит, что я навязываюсь, преследую его? Повернуть назад? Но могу ли я быть уверена, что опасность миновала?

Размышления прервали торопливые шаги и открывшаяся в кухню дверь. Тот, которого я отрядила сторожить двери Леманнов явился, блестя глазами.

— Там приехал бородатый!

Я поднялась, опираясь о спинку стула и гадая, не подведет ли меня собственное тело, но ощутила, что стою на ногах прочно, без заметного неудобства, и вышла вслед за мальчишкой.

— Где он? Прошел к Леманнам?

Он смутился, но быстро обрел себя.

— Я отходил во двор и не видел. Мне про бородатого конюх сказал! — и уставился на меня, ожидая обещанное вознаграждение за новости, которое, по-моему, не заслужено целиком. Поколебавшись, все-таки положила ему в открытую ладонь серебряную монету.

— Посчитаем, что и прочие мелкие услуги оплачены, — сказала я, похлопав его по жестким от работы пальцам.

От дверей на кухню, просматривались обе общие комнаты маленькой гостиницы, и Барнабаса в них не было. Я взбежала по лестнице и быстро прошла по коридору до конца, туда, где расположился Леманн. Стараясь не шуметь, приблизилась к дверям и прислушалась. Оттуда не доносилось ни звука.

Отбросив сомнения, я глубоко вздохнула и вошла.

Вошла и поняла, что вовремя. В одном конце комнаты, повернувшись ко мне спиной, Людвиг рылся в вещах. Барнабас оттаскивал Ядвигу подальше от Леманна, намотав ее волосы себе на руку. Во второй руке он сжимал нож с коротким и широким лезвием. Девушка молчала, и только ухватилась руками за голову, спасая свой скальп.

Они обернулись на звук открывшейся двери.

— Хильда! — воскликнул Людвиг почти с облегчением. Лицо его было разбито, из носа кровь текла по подбородку, но он не обращал на это внимания. Леманн, кажется, нашел, что искал и в руке его оказался пистолет, отделанный серебром.

Тень на миг промелькнула на лице Ядвиги, но тотчас сменилась надеждой. Барнабас в ошеломлении опустил руку, и по его ладони, выскальзывая, заструились длинные серебристые волосы Ядвиги. Его пленница подалась вперед, но он быстро пришел в себя, и грубо дернул ее обратно. Ядвига вскрикнула. Людвиг наставил пистолет на Барнабаса.

— Отпусти ее! — велела я. — Считаю до трех. Раз!

И со щелчком взвела курок.