Альфа и Альфа (СИ)

— Эдвард, золотце, ты перешёл на милых мальчиков? Я оказалась на твоей территории?

Блеквуд словно очнулся после её вопроса и расслабился, усмиряя зверя:

— Это не то, о чём ты думаешь, — выдохнул он.

— Я ни о чём не думаю, — перебила его женщина. — Я вижу, что ты бросился отвоёвывать своё. Сладкий малыш, — она улыбнулась, показывая тонкие лисьи клыки и пошло облизала губы. — Попробуй его, потом мне расскажешь, — сверкнув глазами, Моника засмеялась, увидев выражение лица Эдварда. — Думаю, ты очень удивишься, насколько он необычен, — она подмигнула моему отражению в большом зеркале. — Правда, малыш? Сколько сюрпризов!

Я вздрогнула от её слов и изменившейся интонации. В её голосе звучала интрига и предвкушение. Похоже, Моника поняла, что я женщина. В долгу я не осталась и предостерегающе ощерилась в отражении, показывая свои клыки пантеры. Она чуть заметно кивнула, подтверждая, что угрозу восприняла, и продолжила:

— Предлагаю на этом завершить неофициальную часть встречи. К обсуждению проекта перейдём… Когда, Эдвард?

— Запишешься у Патрика, — хмыкнул Блеквуд и ослабил хватку на моей руке, но не отпустил. — Только не перегрызите друг другу глотки.

— Что ты, — звонко рассмеялась она. — Я же люблю его… дразнить. Патрик всегда мне поднимает настроение. Так что, в моих планах его в качестве обеда нет. Твоей птичке ничего не угрожает ничего такого, что он не смог бы пережить.

Глава 17. Катастрофа по всем фронтам

Эдвард Блеквуд

Шутливый тон Моники сгладил впечатление от произошедшего, но обед на этом был окончен. Кусок бы в горло не полез, да и говорить о серьёзных вещах сейчас было неуместно.

Все вместе мы вышли на крыльцо ресторана и остановились, неловко помалкивая в ожидании транспорта, чтобы затем разъехаться в разные стороны. Моника уехала первой, на прощание клюнув меня в щёку. Прикосновение сухих горячих губ было неприятным. Я проигнорировал прощание и никак на него не ответил. Оставшись вдвоём с Алексом, почему-то не мог заставить себя взглянуть на притихшего и сжавшегося парня.

Когда подъехал автомобиль компании, я прямо почувствовал облегчение, что сейчас смогу остаться один, отпустив Алекса на все четыре стороны. Не поворачиваясь к нему, сказал:

— На сегодня ты свободен, — чуть помедлив, всё-таки обернулся через плечо, чтобы увидеть выражение его лица, и сказал то, что должно было поставить точку в сегодняшней ситуации: — И, Алекс… ничего не было.

Прямой сосредоточенный взгляд серых глаз, в котором вовсе не было испуга, и полное отсутствие на лице выражения надлежащего подчинения сильнейшему. Я почему-то впервые понял, что этот парень-бета порой ведёт себя, как альфа. Только, если бы он им был, то зачем ему скрывать свой статус? Алекс медленно кивнул в ответ на мои слова, и дрогнувшим, приглушённым голосом ответил:

— Ничего не было, мистер Блеквуд.

Он безропотно согласился, но при этом на его скулах играли желваки, словно он удерживал себя от каких-то необдуманных слов. Передёрнув плечами, парень поспешил к подъехавшей машине. Коротко дал распоряжение водителю занести портфель в приёмную и передать Патрику.

Не прощаясь и не глядя на меня, Алекс скользнул мимо, стараясь не прикасаться ко мне даже краем одежды. И снова я удивился, с каким достоинством он удалялся, гордо вскинув голову и напряжённо выпрямив спину, словно кол проглотил. Тонкая, юношеская фигурка с узкими плечиками. Ему же лет двадцать пять, пора бы уже набраться силы и мощи, а он всё по-мальчишечьи выглядит. Длинная молочная шея, по которой до дрожи хочется с лаской провести рукой. Чёрные густые волосы, собранные в низкий хвост, покачивающийся при ходьбе, гипнотизировали. Кончики пальцев закололо от воспоминания о прикосновении к его волосам. Мягкие и шелковистые, как шерсть у пантеры. Кто же он в обороте? Я чувствую в нём сородича, кто-то из кошачьих, без сомнения.

Я проводил взглядом Алекса, удаляющегося по направлению к стоянке такси. Чувствовалось, что мальчик был шокирован произошедшим: и действиями Моники, и моим неадекватным поведением. И неясно, что именно его больше смутило и напугало. Я чувствовал, что моё присутствие тяготило его не меньше, чем меня — его.