Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Мне снился мой альфа. Сперва это был просто невнятный набор образов и ощущений, но постепенно среди них начала проступать более явная картинка. Мы с Йоном танцевали посреди полупустого зала, как две капли воды похожего на зал моей школы, где проходил выпускной. Я жаловалась мужу, что меня тогда так никто и не пригласил потанцевать, потому что мой бывший дружок-альфа нашел себе новую омегу, а еще, видимо, пустил обо мне пару неприятных слухов, потому что после него никто не решался даже просто позвать меня на свидание или сделать ни к чему не обязывающий комплимент. Странно, что я не вспоминала об этом столько лет, а теперь вдруг это снова всплыло в памяти.

— Но зато теперь я рядом, правда? — улыбнулся мне Йон из сна. — Я буду приглашать тебя танцевать хоть каждый день, если захочешь.

Я с благодарностью ему улыбнулась и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать. Поцелуи во сне редко похожи на настоящие, но в тот момент я была готова поклясться, что ощущаю все настолько ясно, словно это происходило наяву. И продолжая целовать его, я вдруг почувствовала, как меня кто-то обнимает сзади — чьи-то руки скользнули по моему животу и выше, к груди. Я успела на долю секунды испугаться, но потом услышала голос того, кто стоял сзади.

— Не бойся, маленькая. Это просто я.

Раздвоение собственного альфы во сне показалось мне совершенно логичным, даже правильным — ведь теперь я ощущала его и спиной, и грудью, он защищал меня с двух сторон, как надежная броня. Мне нравилось ощущать его губы и руки в двух местах одновременно, и это возбуждало так сильно, что я едва могла сдерживать собственное нетерпение и жадное поскуливание.

Меж тем зал вокруг меня начал неуловимо меняться, приобретая иные черты — также знакомые, но связанные совсем с иным местом и временем моей жизни. Цветные прожектора, запах пыли и мой собственный — я знала, к чему все идет и совсем не сопротивлялась этому. Даже наоборот, с восторгом принимала такую смену декораций, ведь теперь мы здесь были только вдвоем — пусть даже один из нас внезапно обзавелся собственными клонами. И все они любили и хотели меня, и я отдавалась им с пьянящим восторгом собственной буйно цветущей чувственности. Это всегда был он. В каждом из тех, кто касался меня прежде, я любила его — эти крошечные отблески грядущего, до которого в полной мере получалось дотянуться, лишь бросившись в омут с головой. Я любила Йона в том альфе-старшекласснике, в каждой из своих невзаимных университетских влюбленностей, в той опьяневшей от похоти своре в зале с цветными прожекторами, даже в своем непутевом муже, который, пробыв в моей жизни дольше всех, оставил в ней меньше следов, чем чистая вода оставляет на стекле. Я любила Йона как часть себя — ту дикую, свободолюбивую часть, которая отказывается подчиняться правилам и жить по навязанной нам обществом схеме.

И ощущая его повсюду — в себе, снаружи, вокруг, — я чувствовала, как мое тело больше не может удерживать все это только внутри, что меня вот-вот разорвет на части белым электрическим пламенем, что затопит весь мир. И уже просыпаясь, но отчаянно пытаясь удержаться за обрывки тускнеющего сна, я поняла, что не могу этому сопротивляться. До боли выгнувшись в спине, отставив бедра назад, сжав зубами уголок подушки, я могла только сдавленно мычать, ощущая, как меня сотрясают изнутри в равной мере мучительные и сладкие судороги. Это не было похоже на долгожданную разрядку, скорее на вынужденный и болезненный суррогат того, что должно было быть на самом деле, и оттого я даже не могла в полной мере насладиться этими ощущениями.

Когда мышечное напряжение наконец меня отпустило и я расслабилась, мне понадобилось несколько минут, чтобы восстановить дыхание и прийти в себя. Давно мне не снилось таких ярких и красочных снов. Обычно моему подсознанию вполне хватало того, что происходило наяву, и оно не накручивало себя дополнительно. Может быть, это знак, что я слишком глубоко погрузилась в чужие проблемы и мне стоит дать себе отдохнуть? В любом случае просыпаться от подобного было приятнее, чем от кошмара — пусть даже кошмар ждал меня наяву.

«Хана?»

Я услышала голос Йона у себя в голове еще до того, как поднялась с кровати. На мгновение задумалась о том, донеслись ли до него отголоски моего сна, но эта неловкая мысль очень быстро затерялась среди куда более важных вещей.

«Они добрались?» — без приветствия спросила я.

«Да, они здесь, — коротко подтвердил он. — Вопрос в том, почему ты нет».

«Я решила попробовать достучаться до Гвин».

Не знаю, было ли это ложью в полном смысле слова — или же я действительно сумела убедить себя, что вернулась назад именно для этого. И что у моей необдуманной вылазки за отставшими был какой-то смысл и рациональное объяснение.

«Ты… что?» — помолчав, уточнил мой альфа.

«Ты слышал. Меркурио не верит, что она способна нас услышать, но я хочу попробовать. Дай мне пару дней, хорошо?»

«Пару дней? Хана, мне это совсем не нравится».